В ГЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПОСЕЛОК НАМИНГУ

Север не любит слабых и трусливых... Север любит смелых... Тем, кто не достоин,- не место в этом молодом многообещающем крае, где будет строиться новая жизнь.
Савостин

Сибирь - одна из тех кузниц, где куется крепкий, могучий характер человека коммунизма.
В. Смирнов

Над крышей нашего дома раздался рокот мотора. Саша выглянул в окно: - Большой вертолет садится! Мы бежим на посадочную площадку.
На МИ4 прилетели специалисты из московского института "Гипроцветмет". Они, не заезжая в поселок, собирались лететь в хребет Удокан для обследования района медных месторождений.
Узнав, что мы снимаем здесь фильм, начальник группы Александр Лазаревич Веллер сказал:
- Вам обязательно нужно побывать в Удокане. Взять вас сейчас нет возможности. К вечерку мы вернемся. Заходите, что-нибудь придумаем. И они улетели в удоканский поселок Намингу. Хребет Удокан, замыкающий Чарскую котловину с юга, таит в себе залежи медной руды, каменного угля и других полезных ископаемых.
Естественно, что нам хотелось побывать и в Удокане и в самой Наминге, в этом новом населенном пункте Каларского района.
Специалисты из Москвы ежедневно очень рано куда-то улетали, прилетали поздно вечером, и каждый раз в
вертолете не было лишнего места. Я уже беспокоился, что наш полет в Удокан с геологами вовсе не состоится.
Но как-то утром к нам прибежал один из москвичей:
- Вы не раздумали лететь в Намингу? Вас вертолет ждет!
Я кинулся собирать аппаратуру.
На посадочной площадке возле вертолета с группой уже знакомых нам геологов стоял молодой высокий человек. Геологи представили его: "Гринталь".
Мы с Сашей были немало удивлены, когда узнали, что Эдуард Гринталь-главный геолог удоканской партии: уж очень он молод. Здесь был и еще один человек, которого мы в Чаре видели впервые: прилетевший из Читы бывший главный инженер удоканской геолог разведывательной партии Михаил Иванович Корольков, тучноватый круглолицый мужчина. Много лет отдал он исследованиям недр Забайкалья и был одним из первооткрывателей удоканского медного месторождения.
Теперь Корольков работает в Читинском геологическом управлении.
- Что же вы, кинооператоры,- хитро прищуривается Михаил Иванович,-не прилетали к нам раньше? Здесь есть что снимать. У нас же удивительно красивые места, вот хотя бы на Амудисских озерах или каньоны Ингамакита. Сняли бы уголь на Читканде.
Мы уже знали, что на горной речке Читканде в Удокане около тридцати пяти лет назад геологи Бобин и Павловский впервые увидели каменный уголь. Корольков детально обследовал это месторождение. Тогда же заинтересовался он рассказами старика эвенка о "застывших молниях" в земле на одном из перевалов. Они оказались кристаллами горного хрусталя. А это, как известно, ценнейший материал для радиотехники и оптики!
Корольков снова обращается к нам:
- Вы уж получше снимите забайкальскую природу. Ведь никто не знает, что здесь такая красотища! Не хуже, чем в Швейцарии!
- Уж постараемся, заснимем! - смеясь ответил Саша.
Пока мы разговаривали, вертолет подготовили к полету. Специально для меня вынули плексиглас из
большого круглого иллюминатора, чтобы удобнее было снимать. Мы взлетели.
Под нами, прорезая тайгу, причудливо извивается река Чара. Ближе к предгорьям Удокана лиственничную тайгу сменили сосновые боры с озерами. Замечательные, видно, места!
Вскоре впереди встала стена крутых безлесных гор. С каждой минутой полета горы под нами заметно становятся выше и выше. Они обращены к нам причудливыми гребнями, напоминающими горб гигантского ящера.
Вертолет снижается и летит над долиной небольшой речки. В некоторых местах горные склоны круто, почти отвесно обрываются к воде. Машина пролетает там между двумя стенами скал. Впечатление такое, словно мы не в вертолете, а в железнодорожном вагоне. В таких местах мы особенно хорошо понимаем, как высоко искусство наших пилотов.
Эдуард Гринталь показывает мне на белое пятно в долине речки.
- Наледь!
Я вижу внизу огромное снежное поле. Странно выглядит оно среди зеленой летней тайги. Гринталь говорит:
- Таких наледей в Удокане много. Они никогда не стаивают. Даже самого жаркого по здешним местам лета не хватает, чтобы их растопить. Весны здесь почти и не бывает: снег лежит до конца июня и в два три дня разом сходит. Осень тоже несколько дней, и сразу снег по колено. Мы уже обжились, привыкли...
Я с интересом слушаю Гринталя и неотрывно смотрю на проплывающий за иллюминатором хребет. Вот у подножия одной из гор в долине раскинулся поселок. - Наминга!
Машина снижается и летит над самыми лиственницами. За лесом видны домики. Вертолет повисает над ними, слегка покачивается, словно бы раздумывая, приземляться ему или нет. Мы садимся в поселке, состоящем, как нам показалось, из пяти шести десятков домов.
Нас предупреждают, что винт останавливать не будут, нам следует побыстрее выгрузиться, и вертолет
улетит обратно. В Наминге мы пробудем несколько дней.
Чтобы не пропустить обратный вертолет, мы с Сашей ставим палатку рядом с посадочной площадкой.
Гринталь любезно взялся знакомить, нас с Намингой. Мы следуем теперь за ним неотступно.
Поселок далеко протянулся по узкой долине. В нем рубят все новые и новые жилые дома. Эдуард Гринталь безнадежно машет рукой:
- Все равно не хватает! -и он показывает на цепочку палаток вдоль высохшего ручья.
- Почему не хватает? Неужели сюда так много народу едет?
- Много!
Поселок Наминга-пока это главным образом база разведчиков недр. Но недалеко уже время, когда у подножия Удокана в небо взметнутся трубы заводов, шоссейные и железнодорожные магистрали прорежут горную тайгу. Тихое Северное Забайкалье превратится в крупный промышленный район.
Для того чтобы создать все это, нужны люди. Много людей, И они едут в Намингу.
Одних приводит сюда романтический энтузиазм, комсомольский долг, зов сердца. Это замечательный молодой народ! Многие из них по-настоящему еще не знают жизни, еще не сталкивались с настоящими трудностями. Здесь они впервые сами в себе открывают волю, упорство, отвагу.
Приезжают и те, кто постарше, кто поработал уже на многих стройках Севера. Эти из того деятельного людского племени, кому не сидится на месте, особенно там, где все уже построено и обжито. Их влекут пустыри земли, которые нужно своими руками переделать в человечье жилье. Они построят Удокан и уедут на новую стройку. Впрочем, как нам рассказали, многие из этого отряда имеют серьезные намерения прочно обосноваться здесь-уж очень хороши места, да и строить придется много.
Приезжают сюда и такие, которых влечет только одно-"длинный рубль". Кое-кто из них не скрывает этого, другие маскируются. Попадаются и особенно "цельные натуры", о которых удачно сказала бывалый геолог Татьяна Гавриловна Тихова: "...алчные глаза, прожорливые и пьяные глотки, ленивые, ненавидящие труд руки". Но таких ничтожно мало. Лодырю здесь не прожить.
С тех пор как в долине Наминги была поставлена первая палатка, прошло уже много лет. Поселок постепенно разрастался, благоустраивался. Мы уже застали в нем и баню, и больницу, и магазин, и школу, и почту. И заполняются все новые свидетельства о рождении, в которых значится: "Наминга, Каларского района, Читинской области"...
На следующее утро мы поехали с Эдуардом Гринталем на строительство дороги, которую прокладывают к будущей штольне № 4. Трасса проходит по склону высоких гор, мимо двух прозрачных озер, из которых, очевидно, берет начало речка Наминга. Возле озер сохранились рощи лиственничного леса, а склоны гор заросли кедровым стлаником. Место очень живописное и какое-то веселое, несмотря на голые безлесные вершины серозеленоватого тона.
В конце поселка виднеется ближайшая штольня. Гринталь ведет нас туда. Рельсы узкоколейки, слабо подсвеченные электрическими лампочками, теряются в тоннеле, уходящем в глубь горы,
До руды еще не добрались, пока вагонетки вывозят породу. Но уже скоро вскроют и медоносные слои.
Гринталь остановил машину на участке, где работает группа подрывников. Они должны взорвать огромные каменные глыбы, преграждающие путь к штольне. Через определенные промежутки времени раздается предупреждающий свисток, а затем команда:
- Хорониись! Хоронииись!
Мы прячемся за камни. Раздается несколько оглушительных взрывов. Со свистом летят каменные обломки. От их падения гладкая, как зеркало, поверхность озера покрывается бегущей рябью многочисленных больших и малых кругов. Нам удалось заснять взрывы.
В промежутках между взрывами беседуем с одним из подрывников:
- Много еще вам трудиться?
- Ну! Работенки здесь навалом!
- Где же дальше пройдет дорога?
- А вон где,- показал он на перевал, до которого
было несколько километров.- А потом обогнем гору, там будет другая штольня.
- Тяжело здесь работать?
- Зимой бывает трудновато: холодно. А сейчас, летом, благодать: тепло, воздух свежий, водичка рядом, лесок. Поработали-отдохнули у ручейка под листвянкой.
За два часа, проведенных на трассе, мы успели оценить прелесть этого горного уголка. Даже выкупались в озере. Вода в нем удивительно чистая и очень холодная, обжигает кожу. Но после такого купания кажется, у тебя вдвое прибавилось сил.
С полными карманами удоканских сувениров-на память! - мы вернулись в поселок.
В этот последний для нас наминганский вечер Гринталь сидит в нашей палатке. Он спрашивает у меня:
- Куда теперь?
- В Кодар!
- С Преображенским?
Я киваю головой. Гринталь о чем-то думает, потом говорит:
- И мне надо в Кодар сходить. - Там тоже медь?
- Уголь нашли там наши. Проверить надо. - И медь, и уголь-рядом!
- Да. Не бедный край! -мечтательно говорит Гринталь.
- Так пойдемте с нами в Кодар! - предлагает Саша.
- Да нет, нам не по пути. Вы по Сакуканам пойдете к ледникам, а мне нужно по Апсату и его левым притокам в Восточный Кодар-там замечены выходы углей.
Через раскрытые двери палатки мы видели, как угасал солнечный свет на серых вершинах Удокана. Вечернее солнце сначала окрасило их в оранжевый цвет, а через минуту они стали малиновыми. Когда краски на вершинах стали меркнуть, над ущельем показался вертолет. Подняв тучу пыли, он приземлился неподалеку от нашей палатки. Завтра с восходом мы улетим в Чару.

<< Назад  Далее >>