ОХОТА БЕЗ ВЫСТРЕЛОВ

Выследить. Подстеречь. Подкрасться. Поймать добычу в визир фотоаппарата - вот в чем привлекательность фотоохоты. Вот где нужно действительно высокое мастерство следопыта и максимальная спортивная выдержка.
А. Егоров

В августовской тайге еще зеленеют лиственницы, еще доспевает голубика, а наверху, под ледниками .Кодара, уже покраснели листья полярных березок, давно отцвели золотистые рододендроны, повяли синие аквилегии и только по берегам бурлящих ручьев еще зеленеет сочная трава. В эту пору, всегда немного грустную, среди каменистых россыпей нагорных склонах вовсю кипит веселая и деятельная жизнь.
Хлопотливо снуют маленькие рыжие зверьки. Они тащат в зубах травинки-заготавливают себе сено на долгую, суровую зиму. Освободившись от груза, зверек присаживается на задние лапки с таким видом, словно говорит: "Уф! Передохну малость!" Потом издает тонкий свист. Свист этот иногда звучит удивленно и растерянно: "Фю, работы-то еще сколько!", иногда задорно и бодро, вроде: "Давай, ребята! Поднажмем!"
Это пищухи, сеноставки. Здесь зверьков называют каменушками. Такое ласковое название очень подходит животному, которое обитает в камнях.
Безусловно, следует запечатлеть на кинопленку трудолюбивого зверька. - Саша, снаряжайся на охоту!
Мой помощник уже знает, что мы охотимся только с киноаппаратом.
Несколько заряженных кассет, штатив, аккумулятор и камера с телеобъективом - все это мы распределяем между собой и отправляемся к осыпям.
Сначала при нашем появлении зверьки забеспокоились. Частые тревожные пересвисты дробинками заскакали среди хаотически наваленных камней. Однако очень быстро пищухи привыкли к присутствию людей и, казалось, совсем перестали нас замечать.
Теперь каждое утро мы с Сашей отправляемся на наши "каменоломни", и, установив аппаратуру, ловим интересные сцены. Иногда зверьки не показываются часами. Но мы терпеливо ждем.
Вот совсем неподалеку две каменушки копошатся в траве. Одна из них, срезав острыми зубами стебелек, жует его и тут же с аппетитом съедает. Я вспоминаю собственное детство. Мне почему-то редко удавалось донести из лесу до дому полное лукошко со сладкими ягодами.
А вот рядом другая каменушка-это, можно сказать, другой характер: она озабоченно тащит стебелек. Хоть и мал стебелек, но в общий котел. А вот там еще пищушка, а там еще. Я едва успеваю поворачивать камеру и наводить на фокус. Тороплюсь, спешу: каждый упущенный кадр неповторим.
- Смотри! Смотри! Совсем рядом... Да вон же, в траве!
Я направляю телеобъектив туда, куда показывает Саша. Прямо на аппарат бежит каменушка, неся в зубах стебель с крупными листьями. Листья большие, их много, они совсем закрывают зверька. Поэтому кажется, что в нашу сторону движется кустик зеленой травы. Это смешно. Мы с Сашей хохочем и... не успеваем снять редкий кадр.
Каменушка юркнула под камень, где размещается ее кладовая. Сложив богатую поживу, она пробежала пару
шагов, остановилась, посмотрела на нас одобрительно, дескать: "Снимаете? Ну-ну, снимайте!"
Скоро зверек вернулся с очередной порцией продовольствия. Такой маневр он проделывал несколько раз, уже совершенно не обращая на нас внимания. Эту сцену можно было снимать без конца. Но стоп-материала для эпизода достаточно.
В заключение снимаем кладовые каменушек. Сколько в них сухого и душистого сена! Вдоволь корма на зиму! Ведь пищухи не ложатся на зимнюю спячку, как другие грызуны, например сурки.
Съемка сеноставок каменушек растянулась у нас на неделю. Пленки было израсходовано много, но не напрасно. В кинофильме "К ледникам Кодара" будет интересный эпизод из жизни маленьких зверьков-пищух.
Утром проводник вылез из палатки и произнес ненавистную для нас фразу: - Опять туман!
Саша сердито перевернулся в спальном мешке и пробурчал:
- Проклятие! Сколько можно сидеть в облаках! Уже неделю ждем мы солнца, чтобы снять совершенно необходимые нам кадры о жизни сурков. Каждый вечер ложимся спать с надеждой утром увидеть луч солнца. Но каждое утро приходят облака из долины Левой Сыгыкты, заволакивают горы, и все вокруг тонет в молочном тумане.
Почти не переставая моросит дождь. Нельзя прикоснуться к брезенту палатки-сейчас же потекут противнейшие холодные струйки. Мы уже наполовину сожгли единственный куст кедрового стланика, который растет на берегу Ледниковой. Принялись за карликовую иву. В ход пошли и сухие стебли золотистого рододендрона.
Уже нет ясных вечеров. Мы встаем при тумане и ложимся при тумане. От яркого пламени костра наши тени сказочными великанами двигаются в вышине.
Иногда громадная тень вызывает в памяти фигуру Маяковского, и тогда Саша, приняв соответствующую позу, рокочет на басах: - Я волком бы выгрыз бюрократизм!
Несмотря на непогоду, Гоша ежедневно ходит вниз на охоту и приносит жирных сурков.
В Кодаре широко распространен черношапочный сурок. Он обитает только в безлесных гористых местах .от Камчатки до Байкала. Питается преимущественно травянистыми растениями, поэтому эвенки и якуты считают его самым чистым животным. Володя Трынкин объяснил мне:
- По качеству мяса тарбаган-номер первый, ** ним медведь - номер второй, а потом уж остальные животные-кабарга, косуля, северный олень, изюбр и лось.
Действительно, мясо черношапочного сурка очень нежное и по вкусу напоминает одновременно мясо кролика и курицы.
Зиму тарбаган проводит в спячке. Поэтому летом он отъедается впрок и к осени совсем заплывает жиром, который богат витаминами Д и Е. Местное население охотно употребляет этот жир в пищу-на нем жарят лепешки из муки, сдабривают им кашу и даже просто . пьют, так как народная медицина приписывает ему целебную силу, особенно против туберкулеза и малокровия. Когда у нас кончились сухари, Гоша Куликов натопил два литра тарбаганьего жира и, замешав на воде муку, настряпал вкуснейшие лепешки.
Мы давно выследили несколько семейств сурков. Нужен был всего один солнечный день, чтобы заснять их, и тогда можно наконец уходить из Кодара. Я убедительно прошу Гошу не заходить в тот распадок, где живут облюбованные мной сурки, их нельзя убивать, даже если мы останемся голодными: они необходимы для киносъемки.
Каждый внезапный просвет в облаках мы встречаем радостными криками, но тут же тучи снова скрывают солнце, и настроение наше портится еще больше.
Решаем-подождем еще три дня. Не будет солнца- уходим через перевал в Чару. Еды у нас и для трех дней маловато. Саша и Гоша отправляются на промысел, тарбаганить.
Я остаюсь в лагере. Сначала делаю записи в дневнике, потом иду на берег Ледниковой и рублю кустарник для костра... И вдруг я вижу: из заповедного распадка к лагерю бегут мои ребята.
Саша с размаху влетает выше колен в Ледниковую, за ним Гошка. - Что случилось? Запыхавшись, Саша едва выговорил: - Собирайся! Медведи! - Что? Где?
- Там, в распадке. Карабин надо! - Давай карабин, начальник!-со страстной хрипотцой проговорил Гоша.
Мы собрали все вооружение, какое было у нас: карабин, охотничье ружье с нулями "жакан", две тозовки и... кинокамеру. По дороге я не без труда выяснил, что же произошло.
Охотники направились к леднику ¦ 19. Там, на зеленых лужайках под мореной, они намеревались добыть тарбаганов. Проходя распадок, в котором я облюбовал сурков для киносъемки, они захотели поинтересоваться, как живут наши будущие "артисты". Вдруг Куликов присел к земле. Саша спросил: - Ты что?
- Ложись! Замри!-зашипел Гошка. У него был растерянный вид. - Бежим за те камни!
Пригибаясь к земле, они ринулись к ближайшим каменным глыбам и укрылись за ними. - Что ты увидел? - спросил Саша. - Медведи!
Саша судорожно схватился за свою тозовку. Гошка выглянул из-за камня и ткнул куда-то пальцем. Саша посмотрел туда и обмер. Совсем неподалеку среди огромных камней, где жили наши сурки, расхаживали три медведя: один здоровенный, два немного поменьше. Видно было, как на могучих лопатках тускло лоснится темный, почти черный мех.
Вот попали! Два охотника с мелкокалиберными винтовками против трех медведей! Что же делать?
- Они не чуют нас,- прошептал Гоша.- Ветер дует от них. Удирать надо!
Когда звери отошли подальше от камней, ребята сначала ползком, а потом бегом пустились к лагерю.
Теперь мы с трепетом в душе шли в наш заповедный распадок. Но когда мы ползком подобрались к камням,
за которыми скрывались Саша и Гоша, и выглянули из-за них, в распадке уже никого не было. - Ушли!-трагически выдохнул Гоша. - Наверно, к леднику ушли,- грустно предположил
Саша.
- Похоже,-согласился Гоша. После долгих и безуспешных поисков мы ни с чем возвратились в лагерь. - Поели медвежатинки,- заметил я, ни к кому не
обращаясь.
- Ооо! - взревел Саша и погрозил кулаком в сторону распадка. Скудный ужин без мяса ели молча.
Солнце показалось неожиданно, когда мы, потеряв уже всякую надежду, уложили аппаратуру во вьюки. Сколько в то утро было радостной и беспокойной суетни, пока мы собирали все необходимое для съемки.
Соблюдая всяческую осторожность (а вдруг топтыгины опять пожаловали!), добрались мы до нашего распадка.
Сегодня долгожданное солнце выманило сурков из нор погреться, обсохнуть. Они еще издалека приветствовали нас дружным пересвистом. Мы притаились за камнями и стали выискивать зверька для киносъемки. Зоркий глаз нашего эвенка сразу нашел его. - Вон там, на плоском камне прижался, видите? Я, по правде говоря, ничего не видел, но помог телеобъектив с фокусным расстоянием 500 мм. Через него я очень скоро обнаружил сурка. Это был молодой зверек. Приподнявшись столбиком, он поглядывал на пас и неторопливо, с расстановкой посвистывал.
И уж такой это был удачный, солнечный день, что мне казалось и сурок на своем сурочьем языке высвистывал примерно следующее: "Я очень рад! Наконец-то вы пришли!"
Мы отсняли первые пять метров. Сурок застыл в одной позе, словно он не живой зверь, а чучело. Потом свистнул: "Пока!"-и скрылся под камнем.
Вскоре Гоша приметил нам другого. Мы стараемся подползти ближе к нему. Облюбовываем одну из больших глыб, устанавливаем кинокамеру на штатив и осторожно выглядываем из-за камня. Снимаем. Сурок продолжает сидеть на своем камне. Ну сделай, милый, хотя бы поворот головой! Сидит как загипнотизированный. Как же заставить сурка двигаться?
Мы договариваемся с Гошей: он подкрадется к сурку сзади и спугнет его. А я буду снимать зверька в движении.
Скрываясь за камни, проводник приблизился к тарбагану метров на десять. Тем временем я заменил громоздкий объектив Ф-500 на более легкий с Ф-ЗОО мм и подполз поближе к моему нетемпераментному "актеру".
Сурок, заметив людей, спрыгнул с камня, под которым темнело отверстие норы. Тарбаган уселся возле входа в нее и, встав на задние лапы, с любопытством поглядывал на нас.
Застрекотала кинокамера. Секунда, другая, третья... Пленка в кассете убывает, а сурок сидит как изваяние. Ну, убегай же! - Спугни, спугни его, Гоша!
Проводник машет руками. Это не помогает. В отчаянии я начинаю тявкать по-собачьи. Ребятам эта идея понравилась, они принялись оглашать окрестности диким мяуканьем и завыванием. Тарбаган несколько секунд спокойно наблюдал эту странную сцену, а потом скрылся в норе. Я убежден, что он убежал не от страха, а от стыда за нас.
Я не выключаю аппарат. Уверен, что тарбаган скоро вернется. Действительно, он показался из норы, привстал на лапы, укоризненно смотрит на нас, словно бы говоря: "Эээ! А еще культурные люди!"
Ребята мои снова поднимают страшный шум. Сурок снова исчезает в норе, но в тот же миг выскакивает из нее. Мечется из стороны в сторону и вдруг скрывается за камнем. Я выключаю аппарат. - Вот он!-кричит проводник.
Наш "актер" успел незаметно перебежать на другой камень и теперь оттуда изучает нас. Любопытство не оставляет животное. Временами он ложится, так что его не видно, потом приподнимает голову и, свистнув, снова припадает к камню. Увлеченные съемкой, мы приближаемся к зверьку теперь уже без всякой осторожности.
На матовом стекле аппарата я вижу выглядывающую из-за выступа мордочку. Одним глазом сурок следит за нами из-за камня. Я смеюсь. В этот момент кончается пленка в кассете. Да и довольно.
Посмотрите видовой фильм "К ледникам Кодара", и вы увидите в нем этого любознательного сурка.

<< Назад  Далее >>