Юрий Визбор — личность в искусстве яркая, многогранная. Я уже не говорю о его первоклассных запоминающихся ролях в нашем кинематографе, о его документальных фильмах для телевидения, этих коротких рассказах о трудовых буднях — всегда маленьких открытиях человеческих характеров, о его прозе... Все это всегда было визборовским, органичным. Но главное все-таки, с чем он вошел в наше искусство, — авторская песня, Движение, одним из зачинателей которого он по праву является.

Булат Окуджава

...Где небо состоит из тьмы и снега
И не приходит радостью для глаз,
Я вспоминаю острый скальный гребень,
Нахарский лес, вечерний Учкулан.
Бушующую пену Гондарая.
Лазурь Бадук. Глухой Кичкинекол.
Рассветы Теберды. Девчонку Раю.
Вершин далеких снежный частокол.
Забытый кош в туманной Гвандре где-то,
На ледниках — пустые диски мин.
Большую Марку в золоте рассвета.
Большую дружбу сорока восьми!

1952

...Лишь утром снега берегут
Остатки ночной тишины.
Стоял альпинист на снегу
У скал красноватой стены.

И кончив вязать на себе
Веревку, ведущую к другу,
Пожал он багровой Ушбе
Холодную скальную руку.

1952

Мадагаскар

Чутко горы спят,
Южный Крест залез на небо,
Спустились вниз в долины облака,
Осторожней, друг,
Ведь никто из нас здесь не был,
В таинственной стране Мадагаскар.

Может стать, что смерть
Ты найдешь за океаном.
Но все же ты от смерти не беги.
Осторожней, друг,
Даль подернулась туманом,
Сними с плеча свой верный карабин.

Ночью труден путь,
На востоке воздух серый,
Но вскоре солнце встанет из-за скал.
Осторожней, друг,
Тяжелы и метки стрелы
У жителей страны Мадагаскар.

Южный Крест погас
В золотом рассветном небе,
Поднялись из долины облака:
Осторожней, друг,
Ведь никто из нас здесь не был,
В таинственной стране Мадагаскар.

1952

Теберда

Теберда, Теберда, голубая вода,
Серебристый напев над водой.
Теберда, Теберда, я хотел бы всегда
Жить в горах над твоею волной.

Серебрей серебра там бурунная рать
По ущелью бурлит не смолкая,
Там в туманной дали бастионом стоит
Синеватая Белала-Кая.

Теберда, Теберда, голубая вода,
Нет красивей твоих тополей,
Я б остался всегда коротать здесь года,
Если б не было русских полей.

Я б остался, поверь, если б как-то в метель
Я одну не довел бы домой.
Теберда, Теберда, голубая вода,
Серебристый напев над водой.

1952

Карельский вальс

Музыка С. Богдасаровой

Кончен день морозный,
Свет зари погас.
За соседним озером
Ждет ночевка нас.

Припев: Дали карельских озер
Будут нам часто сниться,
Юности нашей простор
В далях этих озер.

Не грусти дорогою,
Что далек твой дом,
Ты узнаешь многое
На пути своем.

Припев.

Дружбе настоящей,
Верности без слов
Нас научат чащи
Северных лесов.

Припев.

Встанем утром рано мы
И уйдем на юг.
Заметет буранами
Белую лыжню.

Припев.

1953—1956

...Черная вершина мерзлой ели
Над вечерней синевой лугов.
Свернуты декабрьские метели
В серые перины облаков.

Вот плетень, скосившийся убого,
Огонек, как видно, от костра.
Санная скрипучая дорога
Не спеша спускается с бугра.

На бугре в снегу стоят осины.
Родина! Ты слышишь ли меня?
Выплывает вечер темно-синий
Из небес старинного литья.

1953

Каракая

Камень чуть качнулся вперед
И ринулся вниз, к реке.
Двадцать один непутевый год
Повис на правой руке.

Только удара черная плеть
Да пустота позади,
Только пальцы на рыжей скале
И цифра — двадцать один.

... Я долго курил над пропастью снежной,
Теперь я не мог не понять;
Ночь, любимая спит безмятежно,
Но втихомолку молится мать!

Январь 1954

Кичкинекол

Над вершиной тонкой ели
Небо стиснули хребты.
Здесь суровые метели,
Здесь волшебные цветы.
Здесь рассматривают скалы
Отдаленные края.
Перевалы, перевалы,
Горы — молодость моя!
На любой дороге дальней,
Как бы ни был путь тяжел,
Вспоминал я этот скальный
Перевал Кичкинекол.
Разделяя две долины,
Окунувшись в высоте,
Он лежит у ног вершины,
Примостившись на хребте.
Я бы век не знал покоя,
Обошел бы полстраны,
Чтоб дотронуться рукою
До его голубизны.
Пусть мне в странствиях грядущих
Вечно светят как маяк
еревалы, скалы, кручи,
Горы — молодость моя!

Сентябрь 1954

Дождик опять моросит с утра

Музыка В. Красновского

Дождик опять моросит с утра,
Слабо горит восток,
Путь наш лежит по глухим горам,
Где не бывал никто.

Где-то вдали, где-то вдали
Горный шумит поток,
Хмурый туман над долиной встал,
Дымно костры горят.

Желтый листок на тетрадь упал
— Пятое октября.
Где-то вдали, где-то вдали
Есть за дождем заря.

24 сентября 1955

Ночь. За дальним перевалом
Встал кровавым глазом Марс,
И с тревогой смотрят скалы
В тишину ледовых масс.

Ночь. Запрятав в камни воды,
Притаившись, тек поток.
И боялся до восхода
Приоткрыть глаза восток.

Гулко грохнули громады,
Закачался перевал,
застучали камнепады
По обломкам мокрых скал.

Из-за гребня, дико воя,
Понеслись снега в налет.
И казалось, все живое
Этой глыбою снесет.

В эту ночь под перевалом,
На морене Джаловчат,
Восемь парней ночевало
И одиннадцать девчат.

Утром серые туманы
Вновь полезли узнавать,
Где мы там, в палатках рваных,
Живы, что ли, мы опять.

Мелкий дождик пискнул тонко,
И туман разинул рот:
Деловитая девчонка
Открывала банку шпрот.

Сентябрь 1955

Синие горы

Я помню тот край окрыленный,
Там горы веселой толпой
Сходились у речки зеленой,
Как будто бы на водопой.
Я помню Баскана просторы,
Долины в снегу золотом,
Ой горы, вы синие горы,
Вершины, покрытые льдом.
Здесь часто с тоской небывалой
Я думал, мечтал о тебе,
Туманы ползли с перевалов
Навстречу неясной судьбе.
Звенели гитар переборы,
И слушали их под окном
Ой горы, ой синие горы,
Вершины, покрытые льдом.
Пусть речка шумит на закатах
И плещет зеленой волной.
Уходишь ты вечно куда-то,
А горы повсюду со мной.
Тебя я увижу не скоро,
Но твердо уверен в одном:
Полюбишь ты синие горы,
Вершины, покрытые льдом.

1956

На дороге Алакуртти — Кулоярви

Не осуди, товарищ строгий,
Мое молчание, когда
По колеям крутой дороги
Бежит весенняя вода.

Бежит, сама того не зная,
Что нет движенья без следа.
Озера синью набухают,
И синевой сияет даль.

Сияет даль... Не оттого ли
Нам нашу песню не разжечь,
Что из-под снега в этом поле
Выходят спины блиндажей?

Так не спеши вперед, дорога!
Мы — тоже путники твои,
Как те, которым так немного
Прожить отмерили бои,

Как те, которые не в силах
Ответить на свинец свинцом,
Не погребенные в могилы
И не опознаны в лицо...

Но жизнь строга и неизбежна,
И на прибрежные кусты
Ложится пламенная нежность
Рассветов редкой красоты.

Весна дотошная, лихая,
Воды неистовой страда,
Озера синью набухают,
И синевой сияет даль.

И снег стареет на вершинах.
А под высоким, звонким днем
Ревут военные машины,
Взбираясь на крутой подъем.

Взбираясь на такие кручи,
Где оступиться — и не жить!
И где на валунах могучих
Стоят все те же блиндажи...

Март 1957

Романтики

Слова Ю. Визбора и М. Кусургашева

У романтиков одна дорога:
Обойдя все страны и моря,
Возвратясь, у своего порога
Отдавать навеки якоря.
И смотреть нездешними глазами,
Коротать с соседом вечера,
Слушать леса древние сказанья,
Подпевать бродяге у костра.

По глухой проселочной дороге
Он придет, минуя города,
Чтобы здесь, на стареньком пороге,
Доживать последние года.
Постоит он у забитой двери,
Никому ни слова не сказав:
Все равно рассказам не поверят,
Не поверят старческим слезам.

Много нас скиталось по чужбине,
Баламутя души на пути,
Много нас осталось там и ныне,
Не прийти им больше, не прийти,
Не смотреть нездешними глазами,
Не сидеть с соседом до утра
И не слушать древние сказанья,
И не петь с бродягой у костра.

1957

Прощай, Москва

Слова Ю. Визбора и.М. Кусургашева Музыка С. Богдасаровой

Прощай, Москва, не надо слов и слез,
Скажу тебе сегодня по секрету:
Не знаешь ты, что я тебя увез,
В душе своей ношу тебя по свету.

Не знаешь ты, что, если у костра
Глаза подернет дым воспоминаний,
По длинным, одиноким вечерам
К тебе ходить я буду на свиданье.

Мне здесь знаком, наверно, каждый дом,
Тебе на память подарил я детство,
А молодость и солнечный задор,
Ты, город мой, оставил мне в наследство.

Прощай, Москва, в сияньи гордых звезд,
Прими слова прощального привета,
Не знаешь ты, что я тебя увез,
В душе своей ношу тебя по свету.

Февраль 1958

Мама, я хочу домой!

Слова Ю. Визбора и М. Левина

Снова нас ведут куда-то,
И не ясен нам маршрут,
Видно, горы виноваты —
Не сидим ни там, ни тут.
Снова в горы и по тропам
С рюкзаками за спиной.
Груз под силу лишь циклопам!
— Мама, я хочу домой!

Дома все же как-то лучше,
Ну а здесь придется нам
Целый день бродить по кручам,
По ужасным ледникам.
Будем ползать постоянно
По веревке основной
И питаться кашей манной.
— Мама, я хочу домой!
Не хочу я каши манной,
— Мама, я хочу домой!

Склоны круче, ближе тучи,
Камни сыплются гурьбой,
На пожарный всякий случай
Мы связались меж собой.
Мы идем по ледопаду,
Где, представьте, путь такой:
Хочешь стой, а хочешь падай!
— Мама, я хочу домой!
Не хочу я что-то падать.
Мама, я хочу домой!

Снова нас ведут куда-то,
Снова я несу рюкзак.
До чего же мне, ребята,
Надоело жить вот так!
Телеграмма уж готова,
Ни одной в ней запятой,
В ней всего четыре слова:
«Мама, я хочу домой!»

1958

Веревочка

Ты ножкой двинула
Чуть на вершок,
Какао вылила
На мой мешок.

Припев: Связал нас черт с тобой,
Связал нас черт с тобой,
Связал нас черт с тобой
Веревочкой одной!

Спустила с высоты
Ты град камней,
Разбила ногу ты
И сердце мне.

Припев.

Я ногу щупаю
На леднике.
Какао хлюпает
В моем мешке.

Припев.

Всю смену я больной
Хожу, томлюсь.
Наверно, я с тобой
Не развяжусь.

Припев.

Октябрь 1958

Ах, дорога

— Ах, дорога, дорога, знакомая синяя птица!
Мне давно полюбилась крутая твоя полоса.
Зной пустынь, шум тайги, золотые степные зарницы
У истоков твоих основали свои полюса.

По лицу твоему проползают ночные туманы,
Караваны машин топчут шинами тело твое,
Над твоей головой зажигаются звезд караваны,
А в ногах твоих солнце, как путник твой вечный, встает.

— Ах, дорога, дорога, куда же летишь ты, куда ты?
— Я лечу по горам, удивляюсь, куда ж занесло.
Я беру и швыряю бубновые масти заката
На твое ветровое видавшее виды стекло.

Как веселые зайцы, выпрыгивают повороты,
Развеваются ветры, как плащ за моею спиной.
Дорогая дорога, живущего мира ворота,
Отворись предо мной, отворись предо мной.

1958

Здравствуй, осень!

Снова просеки костром горят.
Здравствуй, осень, милая моя,
— Полустанки и полутона,
Заплутавшие во снах.

В легкой грустности твоих шагов,
В ожидании твоих снегов,
Ветром сорванные облака
На моих лежат руках.

Понимаешь ли, в глаза гляжу.
Понимаешь ли, такая жуть.
У лесного черного ручья
О любви поют друзья.

В этом свет какой-то заключен,
Я касаюсь до луны плечом,
Я плащом черпаю синеву,
Звезды падают в траву.

Дорогая осень, ты сама
Покажи свои нам закрома,
Золотые сундуки зари
Перед нами отвори.

За опушку спрячь ты облака,
За опушкой погаси закат.
За опушкой, где живет луна,
Ходит девочка — Весна.

1959

Шхельда

Кончилось лето жаркое,
Шхельда белым-бела.
Осень, дождями шаркая,
В гости ко мне пришла.
Снова туманы вижу я,
Свесились с гор крутых,
Осень, девчонка рыжая,
Ясная, словно ты.

Что ты так смотришь пристально,
Толком я не пойму,
Мне, словно зимней пристани,
Маяться одному,
Тихие зори праздновать,
Молча грустить во тьме,
Наши дороги разные,
И перекрестков нет.

Ты ж ведь большая умница,
Вытри с лица слезу.
Горы снегами пудрятся,
Вот и сидим внизу.
Снова дожди тоскливые,
А наверху метет,
Песни, как версты длинные,
Парень один поет.

1960

Россия

Любовь, моя, Россия,
Люблю, пока живу,
Дожди твои косые,
Полян твоих траву,
Дорог твоих скитанья,
Лихих твоих ребят.
И нету оправданья
Не любящим тебя.

Любовь моя, Россия,
Ты с каждым днем сильней,
Тебя в груди носили
Солдаты на войне,
Шинелью укрывали
И на руках несли,
От пуль оберегали,
От горя сберегли.

Любовь моя, Россия,
Немало над тобой
Невзгоды моросили
Осеннею порой.
Но ты за далью синей
Звездой надежд живешь,
Любовь моя, Россия,
Спасение мое!

1960

Охотный ряд

Нажми, водитель, тормоз наконец,
Ты нас тиранил три часа подряд.
Слезайте, граждане, приехали, конец—
Охотный ряд, Охотный ряд,

Когда-то здесь горланили купцы,
Москву будила зимняя заря,
И над сугробами звенели бубенцы —
Охотный ряд, Охотный ряд.

Здесь бродит Запад, гидов теребя,
На Метрополь колхозники глядят.
Как неохота уезжать мне от тебя—
Охотный ряд. Охотный ряд.

Вот дымный берег юности моей,
И гавань встреч, и порт ночных утрат,
Вот перекресток ста пятнадцати морей —
Охотный ряд, Охотный ряд.

Нажми, водитель, тормоз наконец,
Ты нас тиранил три часа подряд.
Слезайте, граждане, приехали, конец—
Охотный ряд, Охотный ряд.

1960

Солнце дрожит в воде

Солнце дрожит в воде,
Вечер уходит вдаль.
Вот уж который день
Я прихожу сюда.
Слышать, как ты поешь,
Видеть, как ты плывешь,
Парус крылом взмахнет,
Сердце на миг замрет.

Но вот пришла зима,
Речка белым-бела,
Свернуты паруса,
Хмурятся небеса.
Снег и печаль кругом
Кружатся в ноябре,
И не махнет крылом
Парусник на заре.

Вот и любовь прошла,
Речка белым-бела,
Свернуты паруса,
Хмурятся небеса.
Снег и печаль кругом
Кружатся в ноябре.
И не махнет крылом
Парусник на заре.

1960

Подмосковная

Тихим вечером, звездным вечером
Бродит по лесу листопад.
Елки тянутся к небу свечками,
И в туман уходит тропа.
Над ночной рекой, речкой Истрою,
Нам бродить с тобой допоздна,
Среднерусская, сердцу близкая,
Подмосковная сторона.

Шепчут в сумерках обещания
Губы девичьи и глаза...
Нам ли сетовать на скитания,
В сотый раз покинув вокзал.
Вот вагон качнул звезды низкие,
И бежит, бежит вдоль окна
Среднерусская, сердцу близкая,
Подмосковная сторона.

За Звенигород тучи тянутся,
Под Подлипками льют дожди,
В проливных дождях тонут станции,
Ожидая нас впереди.
И пускай гроза где-то рыскает.
Мне с тобой она не страшна,
Среднерусская, сердцу близкая,
Подмосковная сторона.

Где-то плещется море синее,
Мчатся белые поезда,
А на севере тонут в инее
Предрассветные города.
По земле тебя не разыскивать,
Изо всех краев ты видна,
Среднерусская, сердцу близкая,
Подмосковная сторона.

1960

На плато Расвумчорр

На плато Расвумчорр не приходит весна,
На плато Расвумчорр все снега да снега,
Все зима да зима, все ветров кутерьма,
Восемнадцать ребят, три недели пурга.

Мы сидим за столом, курим крепкий табак,
Через час вылезать нам на крышу Хибин
И ломиться сквозь вой, продираться сквозь мрак,
Головой упираясь в проклятье пурги.

А пока мы сидим за дощатым столом,
Курит старший механик столичный «Дукат»,
Привезенный сюда сквозь жестокий циклон
В двух карманах московского пиджака.

Он сидит и грустит неизвестно о чем,
Мой милейший механик — начальник дорог.
Через час ему биться с плато Расвумчорр,
По дороге идя впереди тракторов.

Потому что дорога несчастий полна
И бульдозеру нужно мужское плечо,
Потому что сюда не приходит весна,
На затылок Хибин, на плато Расвумчорр.

По сегодняшний день, по сегодняшний час
Мы как черти здоровы, есть харч и табак,
Мы еще не устали друзей выручать,
Мы еще не привыкли сидеть на бобах.

Нас идет восемнадцать здоровых мужчин,
Забинтованных снегом, потертых судьбой,
Восемнадцать разлук, восемнадцать кручин,
Восемнадцать надежд на рассвет голубой.

Что вам снится, девчата, в предутренних снах?
Если снег и разлука, то это не сон,
На плато Расвумчорр не приходит весна,
Мы идем через вьюгу, надежду несем.

1961

Зимняя песня

Ну так что же рассказать о зиме?
То она как серебро, то как медь.
Это холодно, когда без огня,
А кому-то холода без меня.

Синий вечер два окна стерегут,
В черной просеке две сказки живут.
И нанизано рожденье луны
На хрустальное копье тишины.

Ну так что же рассказать о зиме?
Поднял оттепель февраль на корме,
Выгибает облаков паруса,
И качаются в ночах полюса.

И восходит над дорогой звезда,
И уходят из Москвы поезда.
Зря сидишь ты по ночам у огня,
Не согреет он тебя без меня.

1961

Волчьи ворота

Через скальные Волчьи ворота
Мы прошли по высокой тропе,
В них самих было мрачное что-то,
И хотелось идти и не петь.
Вверх ушли мы по снежному следу,
И остались ворота вдали.
Мы прошли через многие беды,
Через эти ворота прошли.

Снова ветры нас горные сушат,
Выдувают тоску из души.
Продаем мы бессмертные души
За одно откровенье вершин.
Все спешим мы к тому повороту,
Где пылает огонь без причин,
Так заприте ж вы Волчьи ворота
И в ломбард заложите ключи.

Дружбой мы, слава богу, богаты
И пока еще крепки в беде.
Но смотри — поднял руки заката
К небесам умирающий день.
Все зовет он на помощь кого-то,
Ну, а кто-то не может помочь.
Открываются Волчьи ворота,
Пропуская к созвездиям ночь.

1961

Хамар-Дабан

Забудь про все, забудь про все,
Ты не поэт, не новосел,
Ты просто парень из тайги —
Один винчестер, две ноги.
Тайга вокруг, тайга — закон,
Открыта банка тесаком,
А под ногами сквозь туман
Хрустит хребет Хамар-Дабан.

И жизнь легка, под рюкзаком
Шагай, не думай ни о ком,
И нету славы впереди,
А впереди одни дожди.
За перевалом умер день,
За перевалом нет людей,
И вроде нет на свете стран,
Где нет хребта Хамар-Дабан.

В мешочек сердца положи
Не что-нибудь, а эту жизнь,
Ведь будут тысячи столиц
Перед тобою падать ниц.
И будут тысячи побед,
А снится все-таки тебе,
Одно и то же: сквозь туман
Хрустит хребет Хамар-Дабан.

1962

Хижина

Музыка Б. Левина

Лучами солнечными выжжены,
Красивые и беззаботные,
Мы жили десять дней на хижине
Под Алибекским ледником.

Припев: Там горы солнцем не обижены,
А по февральским вечерам
Горят окошки нашей хижины,
Мешая спать большим горам.

Известные своей решимостью,
Несемся мы по склонам солнечным,
И лишь одной непогрешимостью
Мы держимся в крутых снегах.

Припев.

Пускай в долинах будет хуже нам,
Но не привыкли мы сутулиться.
Всегда верны мы нашим хижинам
И не завидуем дворцам.

Припев.

1962

Домбайский вальс

Лыжи у печки стоят,
Гаснет закат за горой,
Месяц кончается март.
Скоро нам ехать домой.
Здравствуйте, хмурые дни,
Горное солнце, прощай!
Мы навсегда сохраним
В сердце своем этот край.

Нас провожает с тобой
Гордый красавец Эрцог,
Нас ожидает с тобой
Марево дальних дорог.
Вот и окончился круг,
Помни, надейся, скучай!
Снежные флаги разлук
Вывесил старый Домбай!

Что ж ты стоишь на тропе,
Что ж ты не хочешь идти?
Нам надо песню запеть,
Нам нужно меньше грустить.
Снизу кричат поезда,
Правда, кончается март,
Ранняя всходит звезда,
Где-то лавины шумят.

1962

О Москва святая

О Москва, Москва святая,
В переулочках кривых.
Тополиный пух летает
Вдоль умытых мостовых.
Может, есть красивей страны,
Может, лучше есть житье,
Я настаивать не стану,
Видно, каждому свое.

Я бродил по Заполярью,
Спал в сугробах, жил во льду,
Забредал в такие дали,
Что казалось — пропаду.
На высоких перевалах
В непутевом том краю
Ты мне руку подавала,
Руку сильную свою.

О Москва, Москва святая,
Я встречал тебя везде:
В синих просеках Алтая
И в далекой Кулунде.
Ты не просто город где-то,
Ты видна в любой ночи,
Развезли тебя по свету,
Словно песню, москвичи.

1962

Зимний лагерь «Алибек»

Не бубни ты эту фразу:
«Будь счастливым целый век».
Нагадай мне лучше сразу
Зимний лагерь «Алибек».
Зимний лагерь, за которым
Синих гор не сосчитать,
Кто хоть раз увидел горы, —
Тот вернется к ним опять.

Солнце рыжее на лыжах,
Солнце лижет наши лбы,
И в глазах твоих я вижу
Два светила голубых.
От такого кругозора
Как же дров не наломать?
Кто хоть раз увидел горы,—
Тот вернется к ним опять.

Догорает наша песня,
Как вечерняя свеча,
И свисают два созвездья
С перевального плеча.
И заснуть нам всем не скоро
И потом еще не спать.
Кто хоть раз увидел горы, —
Тот вернется к ним опять.

1962

Следы

Оставь свою печаль до будущей весны.
На север улетают самолеты.
Гремит ночной полет по просекам лесным,
Ночной полет — не время для полета.

Припев: Ни мартовские льды, Ни вечная жара,
Ни обелиски под звездой жестяной
Не оборвут следы к пылающим кострам,
К непройденным вершинам безымянным.

Мы бросили к чертям пшеничные хлеба,
Сменили на махорку сигареты.
Выходит, что у нас попутная судьба,
Один рассвет, ладонями согретый.

Припев.

Таятся в облаках неспелые дожди,
И рано подводить еще итоги —
У этих облаков метели впереди,
Да и у нас дороги да дороги.

Припев: Ни мартовские льды, Ни вечная жара,
Ни обелиски под звездой жестяной
Не оборвут следы к пылающим кострам,
К непройденным вершинам безымянным.

1962

Спокойно, дружище

Спокойно, дружище, спокойно!
У нас еще все впереди.
Пусть шпилем ночной колокольни
Беда ковыряет в груди.
Не путай конец и кончину,
Рассветы, как прежде, трубят.
Кручина твоя не причина,
А только ступень для тебя.

По этим истертым ступеням,
По горю, разлукам, слезам
Идем, схоронив нетерпенье
В промытых ветрами глазах.
Виденья видали ночные
У паперти северных гор,
Качали мы звезды лесные
На черных глазницах озер.

Спокойно, дружище, спокойно!
И петь нам — и весело петь.
Еще в предстоящие войны
Тебе предстоит уцелеть.
Уже и рассветы проснулись,
Что к жизни тебя возвратят,
Уже изготовлены пули,
Что мимо тебя просвистят.

1962

Синий перекресток

Музыка С. Богдасаровой и Ю. Визбора

Ищи меня сегодня среди морских дорог,
За островами, за большой водою,
За синим перекрестком двенадцати ветров,
За самой ненаглядною зарею.

Здесь горы не снимают снегов седых одежд,
И ветер — лишь неверности порука.
Я здесь построил остров — страну сплошных надежд
С проливами Свиданье и Разлука.

Не присылай мне писем — сама себя пришли,
Не спрашивая тонкого совета.
На нежных побережьях кочующей земли
Который год все ждут тебя рассветы.

Пока качает полночь усталый материк,
Я солнце собираю на дорогах.
Потом его увозят на флагах корабли,
Сгрузив туман у моего порога.

Туман плывет над морем, в душе моей туман,
Все кажется так просто и не просто.
Держись, моя столица, зеленый океан,
Двенадцать ветров, синий перекресток!

1963

Распахнутые ветра

А распахнутые ветра
Снова в наши края стучатся,
К синеглазым своим горам
Не пора ли нам возвращаться?
Ну, а что нас ждет впереди?
Вон висят над чашей долины
Непролившиеся дожди,
Притаившиеся лавины.

Снова ломится в небо день,
Колет надвое боль разлуки,
И беда, неизвестно где,
Потирает спросонья руки.
Ты судьбу свою не суди,
Много раз на дорогу хлынут
Непролившиеся дожди,
Притаившиеся лавины.

Звезды падают нам к ногам,
Покидаем мы наши горы,
Унося на щеках нагар
Неразбившихся метеоров.
Так живем и несем в груди
По московским мытарствам длинным
Непролившиеся дожди,
Притаившиеся лавины.

1963

Не устало небо плакать

Не устало небо плакать
Над несчастьями людей,
Мы идем сквозь дождь и слякоть,
Через грохот площадей.
Мы идем, несем печали,
Бережем их под пальто,
Ни хирурги, ни медали —
Не поможет нам ничто.

Мы с тобой уедем в горы
К перевалам голубым
И к вершинам тем, с которых
Все несчастья — просто дым,
Все законы — незаконны!
Ну, а память — заживет.
Только жены будут жены,
Даже с эдаких высот.

Там сойдет одна лавина,
Встанет новая заря,
И на солнечных вершинах
Наши бедствия сгорят.
Горы, мудры и туманны,
Встанут выше облаков.
И залижут наши раны
Языками ледников.

1963

Подмосковная зима

По старинной по привычке
Мы садимся в электрички.
Ветры падают с откоса
И поземку теребят,
Про метель стучат колеса,
Только песня не про это,
Не про лето, не про осень —
Про меня и про тебя.

Будет утро греть на печке
Молоко в здоровых кружках,
Нарисует ночь русалку
Под Дейнеку на окне.
Будет всё, как ты хотела,
Будет тонкий звон хрустальный,
Если стукнуть лыжной палкой
Ровно в полночь по луне.

Вот и вся моя отрада.
Мне навстречу сосны, сосны
И такие полустанки,
Что вообще сойти с ума.
Вот и вся моя программа —
Не комедия, не драма,
А сплошные снегопады —
Подмосковная зима.

Декабрь 1963

Остров Путятин

Снова плывут на закате
Мимо него корабли,
Маленький остров Путятин
Возле Великой Земли.
Плаваем мы не от скуки,
Ищем не просто тревог,
Штопаем раны разлуки
Серою ниткой дорог.

Нам это все не впервые —
Письма с Востока писать.
Тучи плывут грозовые
По часовым поясам.
Свистнут морские пассаты
По городским площадям,
В старых домах адресаты
Почту опять поглядят.

Все мы, конечно, вернемся
Въедут в закат поезда,
Девушкам мы поклянемся
Не уезжать никогда.
Только с какой это стати
Снятся нам всё корабли?
Маленький остров Путятин
Возле Великой Земли.

1963

Слаломисты

Три тыщи лет стоял Кавказ,
И было грустно так без нас,
Ходили барсы по тропе,
Не опасаясь КСП.

Припев: Слаломисты, слаломисты —
Ленинградцы, москвичи.
Снег пушистый, воздух чистый,
Принял старт — быстрее мчи.

Но вот на склоне новички,
На грудь повесили значки
И нацепили «мукачи»,
Они не едут, хоть кричи.

Припев.

Туман спускается с вершин,
На склоне ночью ни души,
Лишь метеоры за окном
Горят на спуске скоростном.

Припев.

Живем мы в разных городах,
Где нету снега, нету льда,
Но лето — это ж ведь не век,
Опять услышит Алибек.

Припев. 1963

Якоря не бросать

«Якоря не бросать» — мы давно знаем старую заповедь,
Не бросать их у стенок, где эти сигналы горят.
Якоря не бросать... Не читайте нам длинную проповедь:
Мы немножечко в курсе, где ставить теперь якоря.

Мы бросаем их в море, в холодную льдистую воду,
Мы выходим в эфир, и среди этой всей кутерьмы
Нам пропишут синоптики, словно лекарство, погоду,
А погоду на море, пожалуй что, делаем мы.

Мы бросаем потом якоря в полутемных квартирах,
Где за дверью растресканной тени соседей снуют.
Не галантной походкой — привыкли ходить по настилам,
Прогибаем паркет никуда не плывущих кают.

Словно малые дети, кричат по ночам пароходы,
Им по теплым заливам придется немало скучать.
И волнуются чайки от неудачной охоты,
И всю ночь якоря на шинели сурово молчат.

Но потом им блистать под тропическим солнцем и зноем,
На военных парадах, на шумных морских вечерах.
Якоря не бросать — это дело довольно простое,
Ну, а что оставлять нам — об этом подумать пора.

Мы не бросим и осень, не бросим и топких и снежных,
Голубых, нескончаемых, вечно любимых дорог.
На чугунных цепях опустили мы наши надежды
У глухих континентов еще не открытых тревог.

1963

Да обойдут тебя лавины

Слова и музыка Ю. Визбора и А. Якушевой

Да обойдут тебя лавины
В непредугаданный твой час!
Снега со льдом наполовину
Лежат как будто про запас.

По чью-то душу, чью-то душу...
Но, я клянусь, не по твою!
Тебя и горе не задушит,
Тебя и годы не убьют.

Ты напиши мне, напиши мне,
Не поленись и напиши:
Какие новые вершины
Тебе видны среди вершин,

И что поделывают зори,
Твой синий путь переходя,
И как Домбай стоит в дозоре,
Подставив грудь косым дождям.

А мне все чудится ночами
Тепло от твоего плеча.
Вот, четырьмя крестясь лучами,
Горит в ночи твоя свеча.
Дожди пролистывают даты,
Но видно мне и сквозь дожди,
Стоишь ты, грузный, бородатый,
И говоришь; «Не осуди!»

Ах, пустяки — какое дело!
И осужу — не осужу.
Мне лишь бы знать, что снегом белым
Еще покрыта Софруджу.
Мне лишь бы знать, что смерть не скоро
И что прожитого не жаль.
Что есть еще на свете горы,
Куда так просто убежать.

1964

Ночной полет

Пошел на взлет наш самолет,
Прижал к земле тоскливый вереск.
Махнул рукой второй пилот
На этот неуютный берег.

Припев: Ночной полет — тяжелая работа,
Ночной полет — не видно ничего,
Ночной полет — не время для полетов,
Ночной полет — полночный разговор.

А на земле не то, чтоб лес,
А просто редкие березы.
Лежат на штурманском столе
Еще не пройденные грозы.

Припев.

Летим всю ночь по курсу «ноль».
Давным-давно нам надоело
Смотреть на жизнь через окно
И делать дело между делом.

Припев.

А я не сплю. Благодарю
Свою судьбу за эту муку,
За то, что жизнь я подарю
Ночным полетам и разлукам.

Припев.

Ноябрь 1964

Ты у меня одна

Ты у меня одна,
Словно в ночи луна,
Словно в году весна,
Словно в степи сосна.
Нету другой такой
Ни за какой рекой,
Нет за туманами,
Дальними странами.

В инее провода,
В сумерках города.
Вот и взошла звезда,
Чтобы светить всегда,
Чтобы гореть в метель,
Чтобы стелить постель,
Чтобы качать всю ночь
У колыбели дочь.

Вот поворот какой
Делается с рекой.
Можешь отнять покой,
Можешь махнуть рукой,
Можешь отдать долги,
Можешь любить других,
Можешь совсем уйти,
Только свети, свети!

1964

Горнолыжная

А кто там в сером свитере
И в шапочке такой,
Подобно искусителю,
Нам знак дает рукой?

Припев: А взмах руки со склона,
Со склона, со склона,
Как будто бы с балкона
Испанского дворца.
А горы, как синьоры,
Синьоры, синьоры,
Глядят на нас с укором,
Судачат без конца.

А кто там в красной курточке
Собой не дорожит?
Рисует, словно шуточки,
На склонах виражи.

Припев.

Лечу по краю тени я,
По краю синих льдов,
Через переплетения
Сверкающих следов.

Припев.

Найду себе другую жизнь
У северной воды —
Там не такие виражи
Откалывают льды.

Припев.

1965

В горах дожди

В горах дожди, в горах седое небо,
В горах грохочут горы по горам,
Гремит поток, вчера лишь бывший снегом,
Грохочут глины, твердые вчера.
Несутся глины, твердые вчера.

А нам легко! Над нами солнца желоб
И облаков веселые стога,
И лишь река с известием тяжелым,
Как скороход, бежит издалека,
Как скороход, бежит издалека.

И если я надолго умолкаю,
А вроде солнце светит впереди.
Не говори; «С чего река такая?»
А просто знай — в горах идут дожди.
А просто знай — в горах идут дожди.

1965

Репортаж с трассы Хорог — Ош

Дорог на свете много,
Но выше не найдешь
От города Хорога
В далекий город Ош.
По кручам каменистым
Смотри не оборвись!
Машины-альпинисты
Карабкаются ввысь.

Бензин имей, во-первых,
Резиной дорожи,
И главный козырь — нервы,
Смотри не растранжирь.
Держи баранку строго —
Иначе не пройдешь
От города Хорога
В далекий город Ош.

И скуку не приемля,
Кричу я на пути:
«Остановите землю,
Я здесь хочу сойти!»
Но прыгает дорога,
Трясет машину дрожь
От города Хорога
В далекий город Ош.

И мерзли мы, бывало,
И ветер нас сгибал,
И много перевалов
Дарила нам судьба.
Ну что ж, приятель, трогай!
Костер наш был хорош,
В Хорог твоя дорога,
А наша — в город Ош.

1965

Босанова

Ни шагов, ни шороха... И снова
Тишина щемящая стоит.
Грустные напевы босановы
Кружатся над вечером твоим.

Грустные сгорают сигареты,
Дальние уходят поезда,
К южным городам увозят лето,
Чтобы осень привезти сюда.

Только я прошу тебя — ни слова!
Видишь, месяц спрятался в стогах.
Южным странам песни босановы,
Северным — напевы о снегах.

Вот как получается все странно —
Слышу я на этом берегу
Через невозможные пространства
Все, что песни в сердце берегут.

Просека уходит в поднебесье,
Как тропа до края облаков.
То ли мне слышна вот эта песня,
То ли близко, то ли далеко?

Яхты заворачивают в гавань,
Птицы укрываются травой.
Только нам с тобой, как листьям, плавать
На опушке счастья моего.

Весна 1965

Дочка Большой Медведицы

Ночью вершины светятся,
Влез на Домбай Сатурн.
Чаша Большой Медведицы
Черпает черноту.

Странная невесомая
Синяя бирюза.
Над ледниками сонными
Видятся мне глаза.

Звезды по небу мечутся,
Словно их кто зовет.
Дочка Большой Медведицы—
вита из света звезд.

Звякает полночь струнами,
Гаснет огонь в печи.
Под проливными лунами
Мы все молчим в ночи.

Дочка Большой Медведицы,
Можешь спросить ребят:
Через года и месяцы
Выдумал я тебя.

Вот уж рассветом метится
Розовый небосвод —
Дочку Большой Медведицы
Мама домой зовет!

1965

Серега Санин

С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки —
В тайге мороженого нам не подают.

Припев: То взлет, то посадка,
То снег, то дожди,
Сырая палатка,
И почты не жди.
Идет молчаливо
В распадок рассвет.
Уходишь — счастливо!
Приходишь — привет!

Идет на взлет по полосе мой друг Серега,
Мой друг Серега, Серега Санин.
Сереге Санину легко под небесами,
Другого парня в пекло не пошлют.

Припев.

Два дня искали мы в тайге капот и крылья,
Два дня искали мы Серегу.
А он чуть-чуть не долетел, совсем немного
Не дотянул он до посадочных огней.

Припев: 1965

Три минуты тишины

По судну «Кострома» стучит вода,
В сетях антенн качается звезда,
А мы стоим и курим, — мы должны
Услышать три минуты тишины.
Молчат во всех морях все корабли,
Молчат морские станции земли,
И ты ключом, приятель, не стучи,
Ты эти три минуты помолчи.

Быть может, на каком борту пожар,
Пробоина в корме острей ножа?
А может быть, арктические льды
Корабль не выпускают из беды?
Но тишина плывет, как океан.
Радист сказал: «Порядок, капитан».
То осень бьет в антенны, то зима,
Шесть баллов бьют по судну «Кострома».

1965

Окраина земная

Я на земле бываю редко,
Ты адрес мой другой имей:
На карте маленькая клетка
Вся в голубом, в цветах морей.
Там ветры волны нагоняют,
Там в шторм работают суда,
Гремит окраина земная —
Пересоленая вода.

Под самой северной звездою
И без луны и при луне
Здесь тралы ходят под водою,
Разинув пасти в глубине,
И рыбы длинные не знают,
Какая движется беда,
Гремит окраина земная —
Пересоленая вода.

С бортов, ветрами иссеченных,
Мы зорче вроде бы вдвойне,
Вот фотографии девчонок
Качают штормы на стене.
Приснись мне, женщина лесная,
По облакам приди сюда,
Гремит окраина земная —
Пересоленая вода.

Мы словно пахари на поле,
И тралы родственны плугам,
Но только снегом дышит полюс,
Сгоняя штормы к берегам.
То вечный день, то ночь без края
Свидетель нашего труда,
Гремит окраина земная —
Пересоленая вода.

И даже там, на теплом юге,
Где вроде создан рай земной,
Качают сны мои фелюги,
Качают койку подо мной.
Что красота мне расписная?
Мне корешей своих видать.
Гремит окраина земная —
Пересоленая вода.

1965

Знаком ли ты с землей!

— Знаком ли ты с землей?
— Да вроде бы знаком.
— А чей тут дом стоит?
— Да вроде общий дом.
— А может, это твой?
Внимательно смотри —
Здесь нет земли такой
В других концах земли.

Вот крыша в доме том —
Ледовый океан,
Вот погреб в доме том —
Хакассии туман.
И дверь за облака,
И море у ворот,
В одном окне — закат,
В другом окне — восход.

Он твой, конечно, твой —
И крыша, и крыльцо
С звездой над головой,
С могилами отцов.
И реками пьяна
Непройденная ширь,
Страны моей весна—
Желанная Сибирь.

1966

Снегопад

И ты приди сюда и в холод и в жару
На высокую планету простаков.
Розовеет к вечеру Донгуз-Орун,
И Эльбрус пошит из красных облаков.

Припев: И снегопад на белом свете, снегопад.
Просыпаются столетия в снегу.
Где дорога, а где мелкая тропа,
Разобрать я в снегопаде не могу.

И ты представь, что не лежит вдали Москва
И не создан до сих пор еще коран,
В мире есть два одиноких существа,
Человек и эта белая гора.

Припев.

Но с вершины через скальные ножи
Ты посмотришь вниз, как с мачты корабля.
Под ногами что-то плоское лежит
И печально называется земля.

Припев. 1966

Горнолыжник

О, как стартует горнолыжник,
Он весь в стремительном броске,
И дни непрожитые жизни
Висят, висят на волоске,
И снега жесткая фанера
Среди мелькающих опор.
Он разбивает атмосферу,
Непостижимый метеор.

Лети, но помни, крепко помни,
Что все дается только раз—
И снега пламенные комья,
И эта страшная гора.
Но мир не виден и не слышен.
Минуя тысячу смертей,
Ты жизнь свою несешь на лыжах,
На черных пиках скоростей.

Зачем ты эту взял орбиту?
К чему отчаянный твой бег?
Ты сам себя ведешь на битву—
И оттого ты человек.
Несчастий белые кинжалы,
Как плащ, трепещут за спиной,
Ведь жизнь — такой же спуск, пожалуй,
И, к сожаленью, скоростной.

1966

Июльские снега

Июльские снега — не спутай их с другими.
Июльские снега, Памирское плато...
Приветствую тебя! Твержу твое я имя,
Но ветры мне трубят типичное не то.

А мне твердят одно: ты должен быть, ты должен,
Прозрачным как стекло и твердым как наган.
В июле будет зной, а в январе морозы.
А мне пример такой — июльские снега.

Все вроде хорошо, и все в порядке вроде.
Я там-то все прошел, я там-то не солгал.
Привет тебе, привет! Как памятник свободе,
Пылают в синеве июльские снега.

13 июля 1966

Азиатская песня

Ты как хочешь: пиши — не пиши,
Только вслед мне рукой помаши.
Самолет, мой отчаянный друг,
Высоту набирает, звеня.
Самолет улетает на юг,
Где давно ожидают меня

Припев: Азиатские желтые реки,
Азиатские белые горы,
Раз увидел—так это навеки,
А забудешь — так это не скоро.
Азиатские пыльные тропы,
Азиатские старые люди,
И кусочек моей Европы
У пропеллера в белом блюде.

Мне закаты читают коран,
Мне опять вечера, вечера,
Вот налево разлегся Тибет,
И виднеется справа Сибирь,
И тоска по тебе, по тебе,
И разлучные версты судьбы.

Припев.

Я с друзьями хожу и пою,
Я зарю бирюзовую пью,
И вот здесь посреди ледников,
Что висят перед нами стеной,
Я плыву к тебе, как ледокол,
Оставляя, представь, за спиной

Припев: Азиатские желтые реки,
Азиатские белые горы,
Раз увидел — так это навеки,
А забудешь — так это не скоро.
Азиатские пыльные тропы,
Азиатские старые люди,
И кусочек моей Европы
у пропеллера в белом блюде.

1966

Я гляжу сквозь тебя

Я гляжу сквозь тебя, вижу синие горы,
Сквозь глаза, сквозь глаза — на пространство земли
Где летят журавли, где лежат командоры,
Где боками стучат о причал корабли.

Гребни каменных гор машут сорванным снегом,
В мечтах молний встает, как дредноут, гроза.
И плывут облака по глазам, как по небу;
И стекает с луны золотая слеза.

Я иду сквозь тайгу по весне белокрылой,
По колено в воде по разливам бреду...
Я иду сквозь тебя, пока есть мои силы,
Даже если уже никуда не иду.

1966

Песня альпинистов

Вот это для мужчин—
Рюкзак и ледоруб,
И нет таких причин,
Чтоб не вступать в игру.
А есть такой закон —
Движение вперед,
И кто с ним не знаком,
Навряд ли нас поймет.

Припев: Прощайте вы, прощайте,
Писать не обещайте,
Но обещайте помнить
И не гасить костры.
До послевосхождения,
До будущей горы.

И нет там ничего —
Ни золота, ни руд.
Там только-то всего,
Что гребень слишком крут.
И слышен сердца стук,
И страшен снегопад,
И очень дорог друг,
И слишком близок ад.

Припев.

Но есть такое там,
И этим путь хорош,
Чего в других местах
Не купишь, не найдешь:
С утра подъем, с утра,
И до вершины бой.
Отыщешь ты в горах
Победу над собой.

Припев.

1967

Пик Ленина

Статный парень, товарищ мой,
Он приехал издалека—
Из страны, где тепло зимой
И другая шумит река.

И заснуть бы нам всем пора,
Но хороший пошел разговор.
И сидят у костра семь стран,
У подножья Памирских гор.

Переводчик не нужен нам,
Мы поймем друг друга без слов.
Снег и ветер—все пополам,
Пополам — и мороз и тепло.

И твои, товарищ, бои
Оставляют меня без сна.
Государства у нас свои,
Революция в нас одна.

Мы идем по крутым снегам,
И метет, понимаешь, метет,
Упирается в грудь пурга,
На щеках намерзает лед.

Но сгибает спину гора,
И крутой восходит маршрут —
Поднимаются вверх семь стран,
Вместе к Ленину все идут!

1967

Корабли

Корабли расстаются, как женщины:
Все судачат, все хрипло кричат.
Кораблям где-то встречи обещаны,
И рюкзак брошен в угол с плеча.

Припев: А за окнами Арктика, бесконечные льды,
Черно-белая графика невеселой воды.
Только где-то на Севере, далеко-далеко
Будто солнце просеяли решета облаков.

Ты стоишь, словно белая истина.
Ты молчишь, как великая скорбь.
Подожди, дай разлуку мне выстрадать,
Путь до встречи нелегок, не скор...

Припев.

Ну прощай! Небо хмурится к вечеру,
И гудки надо льдами скулят.
Ну прощай! Здесь и сравнивать нечего;
Мы и есть — эти два корабля.

Припев.

1968

А море серое

А море серое
Всю ночь качается,
И ничего вокруг
Не приключается.

Не приключается...
Вода соленая,
И на локаторе
Тоска зеленая.

И тихо в кубрике
Гитара звякает.
Ах, в наших плаваньях
Бывало всякое.

Бывало всякое,
Порой хорошее,
Но только памяти
Травой заросшее.

И молчаливые
Всю навигацию,
Чужие девочки
Висят на рации.

Висят на рации —
Одна в купальнике,
А три под зонтиком
Стоят под пальмами.

А море серое
Всю ночь качается,
Вот и ушла любовь,
Не возвращается.

Не возвращается.
Погода портится,
И никому печаль
Твоя на вспомнится.

1968

Сретенский двор

А в тени снег лежит, как гора,
Будто снег тот к весне непричастен.
Ходит дворник и мерзлый февраль
Колет ломом на мелкие части.

Во дворах-то не видно земли,
Лужи — морем, асфальт — перешейком.
И плывут в тех морях корабли
С парусами в косую линейку.

Здравствуй, здравствуй, мой сретенский двор!
Вспоминаю сквозь памяти дюны:
Вот стоит, подпирая забор,
На войну опоздавшая юность.

Вот тельняшка — от стирки бела,
Вот сапог — он гармонью надраен.
Вот такая в те годы была
Униформа московских окраин.

Много знали мы, дети войны,
Дружно били врагов-спекулянтов.
И неслись по дворам проходным
По короткому крику: «Атанда!»

Кто мы были? Шпана не шпана,
Безотцовщина с улиц горбатых,
Где, как рыбы, всплывали со дна
Серебристые аэростаты.

Видел я суету и простор,
Речь чужих побережий я слышал.
Я вплываю в свой сретенский двор,
Словно в порт, из которого вышел.

Но пусты мои трюмы, в пыли...
Лишь надежды — и тех на копейку...
Ах, вернуть бы мне те корабли
С парусами в косую линейку!

1970

Ванюша из Тюмени

Музыка Б. Окуджавы

В седом лесу под Юхновом лежат густые тени
И ели, как свидетели безмолвные, стоят.
А в роте, в снег зарывшейся, Ванюша из Тюмени
Единственный оставшийся нераненый солдат.

А поле очень ровное за лесом начиналось,
Там немцы шли атакою и танки впереди.
Для них война короткая как будто бы кончалась,
Но кто-то бил из ельника, один, совсем один.

Он кончил школу сельскую, зачитывался Грином,
Вчера сидел за партою, сегодня — первый бой.
Единственный оставшийся с горячим карабином,
С короткой биографией, с великою судьбой.

Когда же вы в молчании склонитесь на колени
К солдату неизвестному, к бессмертному огню,
То вспомните, пожалуйста, Ванюшу из Тюмени,
Который пал за Родину под Юхновом в бою.

1970

Песня об осени

Лето село в зарю,
За сентябрь, за погоду.
Лето пало на юг,
Словно кануло в воду.
От него лишь следы
Для тебя, дорогая.
фиолетовый дым —
В парках листья сжигают.

Вороха те легки
Золотых эполетов,
И горят, как стихи
Позабытых поэтов.
Бессердечен и юн,
Ветер с севера дует.
То ль сгребает июнь,
То ли август скирдует.

Словно два журавля
По веселому морю,
Словно два косаря
По вечернему полю,
Мы по лету прошли,
Только губы горели,
И под нами неслись,
Словно звезды, недели.

Солнца желтый моток—
Лето плыло неярко,
Словно синий платок
Над зеленой байдаркой.
И леса те пусты,
Все пусты, дорогая,
И горят не листы —
Наше лето сжигают.

1970

Помни войну

Помни войну! Пусть далека она и туманна.
Годы идут, командиры уходят в запас.
Помни войну! Это, право же, вовсе не странно:
Помнить все то, что когда-то касалось всех нас.

Гром поездов. Гром лавин на осеннем Кавказе.
Падает снег. Ночью староста пьет самогон.
Тлеет костер. Партизаны остались без связи.
Унтер содрал серебро со старинных икон.

Помни войну! Стелет простынь нарком в кабинете.
Рота — Ура! Коммунисты — идти впереди !
Помни войну! Это мы — ленинградские дети,
Прямо в глаза с фотографий жестоких глядим.

Тихо, браток. В печку брошены детские лыжи.
Русский народ роет в белой земле блиндажи.
Тихо, браток. Подпусти их немного поближе—
Нам-то не жить, но и этим подонкам не жить.

Помни войну! Пусть далека она и туманна.
Годы идут. Командиры уходят в запас.
Помни войну! Это, право же, вовсе не странно:
Помнить все то, что когда-то касалось всех нас.

1970

Не провожай меня

Не провожай меня, не провожай.
Ты жди меня, в провожать не надо.
Лежит земля, туманами свежа,
Лежит моя дорога, как награда.
Но каждый день, прожитый без тебя,
Еще придет со мною расплатиться,
Еще вдали мне ветры протрубят,
Что, уезжая, надо бы проститься.

Мой странный мир обрадуется мне,
Придут рассветы у огня погреться,
И по гитарной старенькой струне
Сползет роса и упадет на сердце.
И запоют ребята у костра,
И затрубит лосиха электричкой,
И будто бы ни пуха ни пера
От старых дней и от моих привычек.

Но каждый день наращивает стон,
И он растет стремительно и грозно,
И я кричу в помятый микрофон:
«Ты приезжай, пока еще не поздно,
Пока луна как острие ножа,
Пока ледок на лужах утром тает,
Пока земля туманами свежа,
Пока к нам вертолеты прилетают».

1970

Белый пароходик

Здравствуй, белый пароходик,
Увези меня отсюда
В край, куда ничто не ходит —
Ни машины, ни верблюды.
Где кончаются концерты,
Не снимаются картины,
Где играют с чистым сердцем
Синебокие дельфины.

Здравствуй, мальчик на причале,
Здравствуй, мальчик, поседевший,
Расскажи ты мне вначале —
Что там в мире надоевшем?
Я один, по мне топочут
Ноги—ноги, грузы—грузы...
У спины моей хлопочут
Невеселые медузы.

Что там в мире? — Все как было
Только ветры стали злее,
Только солнце чуть остыло,
Только вымокли аллеи,
Я один, по мне топочут
Ночи — ночи, муки — муки...
За спиной моей хлопочут
Ненадежнейшие руки.

Грустный мальчик, до свиданья,
Не возьму тебя с собою.
Где-то слышатся рыданья
Над нелепою судьбою.
Размножает громкий рупор
Расфальшивые романсы,
И выходит с шуткой глупой
Человек для конферанса.

Пароходик, мой любимый,
Что же ты сказал такое?
Не плыви куда-то мимо,
Я хочу в страну покоя.
Глупый мальчик, я ведь тертый,
Тертый берегом и морем,
Я плыву от порта к порту,
Я иду от горя к горю.

1971

Романс

О, яхта, — мой корабль!
Мне пассажир твой снится!
Дощатый старый пирс, лиловая заря.
Как вы присели к нам, загадочная птица?
Ведь надо ж отдохнуть, летя через моря.

Нам дали солнца стог, нас ветром наградили,
Нам выпала весна с оврагами в снегу,
И караваны яхт в то утро выходили —
Веселые щенки на мартовском лугу.

О, взгляды в тишине! О, молнии украдкой!
И отвечали мне вы крыльями ресниц.
То было все для вас случайною посадкой.
Лесной аэродром на трассе двух столиц.

Вы вышли из меня, летали вы немало,
И вот вернулись вы на тот дощатый пирс,
Но желтый лист упал, как будто все пропало.
И снеговые тучи в небе поднялись.

Зеленая весна осталась за горами,
И вы молчите зря, и курите вы зря,
Ведь караваны яхт влекутся катерами
К печальным берегам седого ноября.

1971

Ах, какая пропажа

Ах, какая пропажа — пропала зима!
Но не гнаться ж за нею на север.
Умирают снега, воды сходят с ума,
И апрель свои песни посеял.
Ну да что до меня? — Это мне не дано.
Не дари мне ни осень, ни лето,
Подари мне февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Полоса по лесам золотая легла,
Ветер в двери скребет, как бродяга.
Я тихонечко сяду у края стола,
Никому ни в надежду, ни в тягость.
Все глядят на тебя— я гляжу на одно,
Как вдали проплывает корветом
Мой веселый февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Ах, как мало я сделал на этой земле!
Не крещен, не учен, не натружен,
Не похож на грозу, не подобен скале,
Только детям да матери нужен.
Ну да что же вы все про кино, про кино—
Жизнь не кончена, песня не спета.
Вот вам, братцы, февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Поклянусь хоть на библии, хоть на кресте,
Что родился не за пустяками:
То ль писать мне Христа на суровом холсте,
То ль волшебный разыскивать камень.
Дорогие мои, не виновно вино,
На огонь не наложено вето,
А виновен февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Полоса по лесам золотая легла,
Ветер в двери скребет, как бродяга.
Я тихонечно сяду у края стола,
Никому ни в надежду, ни в тягость.
Все глядят на тебя — я гляжу на одно,
Как вдали проплывает корветом
Мой веселый февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

1972

Вересковый куст

Вот хорошо, и тихо, и просторно,
Ни городов, ни шума, ни звонков.
Ветру открыты все четыре стороны,
Мачта сосны и парус облаков.

Припев: Вересковый куст, словно лодка,
И далеко-далеко земля.
Вересковый куст, словно лодка,
А в лодке ни весел, ни руля.

Из-под сырой травы желтеет осень,
Вешнее солнце щиплет щеки нам.
Ты говоришь: «Куда это нас сносит?
Я несказанно так удивлена...»

Припев.

И торопливых слов не понимая,
Руки раскинув в небе пустом,
Вся ты плывешь в синей воде мая
Брошенным в реку белым крестом.

Припев.

Версты любви, их вдоволь было, вдоволь,
За горизонт ушли, за облака,
Только вот жалко вереск тот медовый,
Да и, пожалуй, тех мест не разыскать.

Припев: Вересковый куст, словно лодка,
И далеко-далеко земля.
Вересковый куст, словно лодка,
А в лодке ни весел, ни руля.

12 апреля 1972

Шереметьево

Где-то в небе возникли высокие звуки,
Будто тихо и нежно кто-то тронул струну.
О великое счастье — после дальней разлуки
Возвратиться обратно в родную страну.

Возвратиться не кем-то, не вчерашним талантом,
Осознавшим ошибки парижской зимой,
Не прощенным за старость седым эмигрантом,
А вернуться с работы. С работы — домой.

Ни дожди, ни метели, ни жаркое пламя
Не сломили, Россия, твои рубежи,
И высокие звезды встают над лесами,
И серебряный месяц в овраге лежит.

В шереметьевской роще — березы, березы.
Молча девочка держит цветок полевой.
Ты прости мне, Россия, невольные слезы,
Просто долго мечталось о встрече с тобой.

1972

Рассказ ветерана

Мы это дело разом увидали,
Как роты две поднялись из земли,
И рукава по локоть закатали,
И к нам с Виталий Палычем пошли.

А солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой».

К тихо в мире, только временами
Травиночка в прицеле задрожит.
Кусочек леса редкого за нами,
А дальше — поле. Родина лежит.

И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой».

Окопчик наш — последняя квартира,
Другой не будет, видно, нам дано.
И черные проклятые мундиры
Подходят, как в замедленном кино,

И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой, И я кричу;
«Давай, Виталий Палыч,
Давай на всю катушку, дорогой!»

...Мои года, как поезда, проходят,
Но прихожу туда хоть раз в году,
Где пахота заботливо обходит
Печальную фанерную звезду,

Где солнце жарит, чтоб оно пропало,
Где не было судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Прости, Виталий Палыч,
Прости мне, что я выжил, дорогой».

1972

Милая моя

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,
Тих и печален ручей у янтарной сосны,
Пеплом несмелым подернулись угли костра,
Вот и окончилось все — расставаться пора.

Припев: Милая моя,
Солнышко лесное,
Где, в каких краях
Встретишься со мною?

Крылья сложили палатки — их кончен полет,
Крылья расправил искатель разлук — самолет,
И потихонечку пятится трап от крыла,
Вот уж действительно пропасть меж нами легла.

Припев.

Не утешайте меня, мне слова не нужны,
Мне б разыскать тот ручей у янтарной сосны,
Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня,
Вдруг у огня ожидают, представьте, меня!

Припев.

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,
Тих и печален ручей у янтарной сосны,
Пеплом несмелым подернулись угли костра,
Вот и окончилось все — расставаться пора.

Припев.

12 июня 1973

Ночная дорога

Музыка В. Берковского и С. Никитина

Нет мудрее и прекрасней средства от тревог,
Чем ночная песня шин.
Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог
Штопаем ранения души.

Припев: Не верь разлукам, старина, их круг
Лишь сон, ей-богу.
Придут другие времена, мой друг,
Ты верь в дорогу.
Нет дороге окончанья, есть зато ее итог.
Дороги трудны, но хуже без дорог.
Будто чья-то сигарета, стоп-сигнал в ночах —
Кто-то тоже держит путь.
Незнакомец, незнакомка, здравствуй и прощай,
Можно только фарами мигнуть.

Припев.

То повиснет над мотором ранняя звезда,
То на стекла брызнет дождь.
За спиною остаются два твоих следа,
Значит, не бесследно ты живешь.

Припев.

В два конца идет дорога, но себе не лги:
Нам в обратный путь нельзя.
Слава богу, мой дружище, есть у нас враги,
Значит, есть, наверно, и друзья.

Припев: Не верь разлукам, старина, их круг
Лишь сон, ей-богу.
Придут другие времена, мой друг,
Ты верь в дорогу.
Нет дороге окончанья, есть зато ее итог.
Дороги трудны, но хуже без дорог.

1 августа 1973

Чукотка

Мы стояли с пилотом ледовой проводки,
С ледокола смотрели на гаснущий день.
Тихо плыл перед нами белый берег Чукотки
И какой-то кораблик на зеленой воде.

Там стояла девчонка, по-простому одета,
И казалось, в тот вечер ей было легко,
И, рукой заслонившись от вечернего света,
С любопытством глядела на наш ледокол.

Вот и все приключенье. Да и вспомнить — чего там?
Пароходик прошлепал, волнишка прошла.
Но вздохнул очень странно командир вертолета,
Философски заметив: «Вот такие дела».

Ледокол тот за старость из полярки списали,
Вертолетчик женился, на юге сидит.
Да и тот пароходик уж ходит едва ли,
И на нем та девчонка едва ли стоит.

А потом будут в жизни дары и находки,
Много встреч, много странствий и много людей,
Отчего же мне снится белый берег Чукотки
И какой-то кораблик на зеленой воде?
И некстати мне снится белый берег Чукотки
И какой-то кораблик на зеленой воде.

15—24 октября 1973

Баллада про Виктора Хару

Музыка С. Никитина

Я вам песню спою об одном гитаристе,
Он чилийских мальчишек был вожак и кумир,
Я вам песню спою об отважном марксисте,
Он играл на гитаре, а слушал весь мир.

Но представьте себе, что и эта гитара
Для фашистов страшна, будто совесть земли.
В сентябре на допрос взяли Виктора Хару
И гитару его на допрос увели.

Чтоб бежать он не смог — его крепко связали,
Чтобы жить он не мог — расстреляли в ночи,
Чтоб играть он не мог — ему руки сломали,
И у песен, ребята, есть свои палачи.

С голубых Кордильер открываются дали,
Океанские ветры звенят, как струна.
А гитару его сапогами ломали —
И гитара поэта бывает страшна.

Неоконченный век превращается в старый,
Но не все его песни, увы, хороши.
И сама по себе не играет гитара,
А дана человеку, как голос души.

Так играйте ж, друзья! Бейте в ваши гитары!
Воскрешайте шеренги великих имен!
Чтобы в ваших руках руки Виктора Хары
Продолжали бы песню грядущих времен.

1 декабря 1973

Не сотвори себе кумира
Из невеликих мелочей,
Из обстановки и квартиры,
Из посещения врачей,
Из воскресенья и субботы,
Из размышлений о судьбе.
В конце концов, не в наши годы
Унынье позволять себе.

Не сотвори себе кумира,
Ведя житейские бои,
Из неизбежных и унылых
Подсчетов прибылей своих.
И может, ты прошел полмира
В исканьях счастья своего...
Не сотвори себе кумира
Ни из себя, ни из него.

Но сотвори себе кумира
Из памяти своей земли,
Из тех бойцов и командиров,
Что до победы не дошли.
Из истин — выбери простые,
Что не подвластны временам,
И сотвори себе Россию,
Как сотворила нас она!

1974

Последний день зимы

Последний день зимы нам выдан для сомненья:
Уж так ли хороша грядущая весна?
Уж так ли ни к чему теней переплетенья
На мартовских снегах писали письмена?

А что же до меня, не верю я ни зною,
Ни вареву листвы, ни краскам дорогим,
Художница моя рисует белизною,
А чистый белый цвет — он чище всех других.

Последний день зимы, невысохший проселок.
Ведут зиму на казнь, на теплый эшафот.
Не уподобься им, бессмысленно веселым,
Будь тихим мудрецом, все зная наперед.

Останься сам собой, не путай труд и тщенье,
Бенгальские огни и солнца торжество.
Из общей суеты, из шумного теченья
Не сотвори себе кумира своего.

1974

Я когда-то состарюсь

Музыка В. Борковского и С. Никитина

Я когда-то состарюсь, память временем смоет,
Если будут подарки мне к тому рубежу, —
Не дарите мне берег, подарите мне море,
Я за это, ребята, вам спасибо скажу.

Поплыву я по морю жизнь свою вспоминая,
Вспоминая свой город, где остались друзья,
Где все улицы в море, словно реки, впадают,
И дома, как баркасы, на приколе стоят.

Что же мне еще надо? Да, пожалуй, и хватит,
Лишь бы старенький дизель безотказно служил,
Лишь бы руки устали на полуночной вахте,
Чтоб почувствовать снова, что пока что ты жив.

Лишь бы я возвращался, знаменитый и старый,
Лишь бы доски причала, проходя, прогибал,
Лишь бы старый товарищ, от работы усталый,
С молчаливой улыбкой руку мне пожимал.

Я когда-то состарюсь, память временем смоет,
Если будут подарки мне к тому рубежу, —
Не дарите мне берег, подарите мне море,
Я за это, ребята, вам спасибо скажу.

23 мая 1974

До свиданья, дорогие

Музыка В. Берковского и С. Никитина

Вот как будто бы сначала
Начинается судьба
У бетонного причала,
У последнего столба.
Здесь вдали остались буи,
Здесь земля уже близка,
Здесь косынку голубую
Я, прищурившись, искал.

И забудутся едва ли
Эти несколько минут —
Здесь меня когда-то ждали,
А теперь уже не ждут.
Белой пеной, мягкой лапой
Бьются волны о маяк.
Я схожу себе по трапу —
Независимый моряк.

Но все время призывают
Отдаленные моря,
Все куда-то уплывают,
Выбирают якоря.
Так и мы от чьих-то судеб,
Как от пирса отошли,
Так от нас уходят люди,
Словно в море корабли.

До свиданья, дорогие,
Вам ни пуха ни пера,
Пусть вам встретятся другие,
Лишь попутные ветра!
Море синее сверкает,
Чайки белые снуют.
Ни на что не намекаю,
Просто песенку пою.

28 мая 1974

Огонь в ночи

В простых вещах покой ищи,
Пускай тебе приснится
Окно в ночи, огонь в печи
И милая девица.

И чтоб свечою голубой
Плыла бы ночь большая,
Свою судьбу с другой судьбой
В ночи перемешаем.

Когда-то радовавший нас
Забудем груз регалий.
Сожжем былые времена,
Как нас они сжигали.

И будто пара лебедей,
Друг друга полюбивших,
Простим простивших нас людей,
Простим и непростивших.

Вот вам от полночи ключи,
Пускай тебе приснится
Окно в ночи, огонь в печи
И милая девица.

1974

Какие слова у дождя!

Какие слова у дождя? — Никаких.
Он тихо на старую землю ложится,
И вот на земле уж ничто не пылится,
Ничто не болит и не давят долги.

Какие слова у меня? — Тишина.
Немая луна всю пустыню заполнит,
И так стережет эту белую полночь,
Что только тобой эта полночь полна.

Какие слова у тебя? — Красота.
Ты белое платье по миру проносишь
И запахи ливней в ладонях приносишь,
И льет на пустыни мои доброта.

Какие слова у дорог? — Торжество.
Мы мчимся по ливням, любовь постигая.
И редкие звезды сквозь тучи мигают,
И капли дрожат на стекле ветровом.

20 сентября 1974

Улетаем

Листьев маленький остаток
Осень поздняя кружила.
Вот он, странный полустанок
Для воздушных пассажиров.
Слабый ветер ностальгии
На ресницах наших тает.
До свиданья, дорогие,
Улетаем, улетаем.

Мы в надежде и в тревоге
Ждем в дороге перемены,
Ожидая, что дороги
Заврачуют боль измены.
В голубой косынке неба
Белым крестиком мы таем.
От того, кто был и не был,
Улетаем, улетаем.

Нам бы встать да оглянуться,
Оглядеться б, но задаром
Мы все крутимся, как блюдца
Неприкаянных радаров.
Ах, какая осень лисья!
Ах, какая синь густая!
Наши судьбы, словно листья,
Улетаем, улетаем.

Ну так где ж он, черт крылатый,
На крылатом крокодиле?
Ах, какими мы, ребята,
Невезучими родились!
Может, снег на наши лица
Вдруг падет да не растает.
Постараемся присниться,
Улетаем, улетаем.

20 декабря 1974

Станция Турист

Гонит ночь облака. Мы сидим без огня,
Но тревога никак не покинет меня.
Будто кто-то в окне ждет неведомых бед —
Неизвестнейший мне, но знакомый тебе.

Припев: А ветер летит поперек небосвода и ветви ломает,
И звезды, представьте, сквозь тучи мигают
Над белой зимой поселка Турист, над снегами
Нашей прекрасной любви.

И заснуть нам пора, только сон не идет,
И наш дом, как корабль, через вьюгу плывет.
Что за ветер гудит! Видно, дело к весне.
Ну да кто ж там стоит в запотелом окне?

Припев.

Это ветры трубят предвесенний салют.
Как люблю я тебя, как безумно люблю!
Эта ночь как во сне, этот сон без конца...
Чье лицо там в окне? Никакого лица.

Припев.

8—18 апреля 1975

Наполним музыкой сердца

Наполним музыкой сердца!
Устроим праздники из буден.
Своих мучителей забудем,
Вот сквер — пройдемся ж до конца.
Найдем любимейшую дверь,
За ней — ряд кресел золоченых,
Куда, с восторгом увлеченных,
Внесем мы тихий груз своих потерь.

«Какая музыка была,
Какая музыка звучала!»
Она совсем не поучала,
А лишь тихонечко звала.
Звала добро считать добром,
И хлеб считать благодеяньем,
Страданье вылечить страданьем,
А душу греть вином или огнем.

И светел полуночный зал.
Нас гений издали заметил,
И, разглядев, кивком отметил
И даль иную показал.
Там было очень хорошо,
И все вселяло там надежды,
Что сменит жизнь свои одежды,
Ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля.

Наполним музыкой сердца,
Устроим праздники из буден.
Своих мучителей забудем,
Вот сквер — пройдемся ж до конца.
Найдем любимейшую дверь,
За ней — ряд кресел золоченых,
Куда, с восторгом увлеченных,
Внесем мы тихий груз своих потерь.

2 июля 1975

А будет это так

А будет это так: заплачет ночь дискантом,
И ржавый ломкий лист зацепит за луну,
И белый-белый снег падет с небес десантом,
Чтоб черным городам придать голубизну.

И тучи набегут, созвездьями гонимы,
Поднимем воротник, как парус декабря,
И старый-старый пес с глазами пилигрима
Закинет морду вверх при желтых фонарях.

Друзья мои, друзья, начать бы все сначала,
На влажных берегах разбить свои шатры.
Валяться б на досках нагретого причала
И видеть, как дымят далекие костры.

Еще придет зима в созвездии удачи,
И легкая лыжня помчится от дверей,
И, может быть, тогда удастся нам иначе,
Иначе, чем теперь, прожить остаток дней.

А будет это так — заплачет ночь дискантом,
И ржавый ломкий лист зацепит за луну,
И белый-белый снег падет с небес десантом,
Чтоб черным городам придать голубизну.

21 ноября 1975

Памяти М. Хергиани

Его девиз — назад ни шагу!
Стена высокая крута.
Его профессия — отвага.
Его призванье — высота.
Прожить бы так, не знав сомненья,
Высокой песней среди дня.
Он ставил горы на колени,
Пред ними голову склоня.
А дальше — будто бы в тумане
Весь без него двадцатый век.
Ах, Миша, Миша Хергиани!
Неповторимый человек...

1976

Хуже, чем было, не будет

Оставим в Москве разговоры,
Возьмем всю наличность души, —
Нам встречу назначили горы,
И мы на свиданье спешим.

Припев: Нас память терзает и судит,
Но я говорю: «Не горюй —
Ведь хуже, чем было, не будет, —
Я точно тебе говорю».

Опасная наша дорога,
Возможен печальный конец,
Но мы приближаемся к богу,
Снимая всю накипь с сердец.

Припев.

Ах, где вы, красавицы, где вы?
Ни плач ваш не слышен, ни смех.
Младые и средние девы,
Прощайте, ушли мы наверх.

Припев.

И смотрит на мир величаво,
На мир суеты и машин,
Великая наша держава
Другим неподвластных вершин.

Припев.

21 июля 1976 Фанские горы, поляна Тэпэ

Речной трамвай

По самой длинной улице Москвы,
По самой тихой улице Москвы,
Где нет листвы, но много синевы,
Там наш трамвай скользит вдоль мостовых.

«Москва-12» — он не ледокол.
Здесь не нужны ни песни, ни слова.
И мне с тобой так просто и легко,
Да и Москва-речушка — не Нева.

А в летних парках развеселья дым,
Легка любовь и ненадежна грусть,
И мы на это с палубы глядим,
Сюжет той пьесы зная наизусть.

Но наш вояж на счастье обречен.
И не вспугнуть бы это невзначай.
И лишь плеча касается плечо,
Когда волна волнует наш трамвай.

От столкновений на бортах клеймо.
О, наши судьбы, словно корабли,
Немного краски, — временный ремонт, —
И вот опять мы в плаванье ушли.

Конечный пункт, асфальтовый причал,
Мы сходим в жизнь, покинув тихий рай.
Ах, если б нас до старости качал
«Москва-12», старенький трамвай.

1976

Здравствуй, я вернулся!

Здравствуй, здравствуй, я вернулся!
Я к разлуке прикоснулся,
Я покинул край, в котором
Лишь одни большие горы,
Меж горами перевалы, —
В том краю ты не бывала,
Там звезда есть голубая,
В ней угадывал тебя я.

Здравствуй, здравствуй, друг мой вечный!
Вот и кофе, вот и свечи,
Вот созвездье голубое,
Вот и мы вдвоем с тобою.
Наши дни бегут к закату,
Мы, как малые ребята,
Взявшись за руки, клянемся, —
То ли плачем, то ль смеемся.

Здравствуй, здравствуй, милый случай!
Здравствуй, храбрый мой попутчик!
Разреши идти с тобою
За звездою голубою.
И на рынок за хлебами,
И с корзиной за грибами,
И нести вдвоем в корзинке
Наших жизней половинки.

Здравствуй, здравствуй, я вернулся!

27 июля 1976 Фанские горы

Фанские горы

Я сердце оставил в Фанских горах,
Теперь бессердечный хожу по равнинам,
И в тихих беседах и в шумных пирах
Я молча мечтаю о синих вершинах.

Припев: Когда мы уедем, уйдем, улетим,
Когда оседлаем мы наши машины,—
Какими здесь станут пустыми пути,
Как будут без нас одиноки вершины.

Лежит мое сердце на трудном пути,
Где гребень высок, где багряные скалы,
Лежит мое сердце, не хочет уйти,
По маленькой рации шлет мне сигналы.

Припев.

Я делаю вид, что прекрасно живу,
Пытаюсь на шутки друзей улыбнуться,
Но к сердцу покинутому моему
Мне в Фанские горы придется вернуться.

Припев.

28 июля 1976 Фанские горы

Осколок луны

Осколок луны над антеннами колок,
И вновь виражом начинается жизнь.
Ты в сердце свое этот лунный осколок,
Как знак рубежа, навсегда положи.

Припев: Ведь дело мужчин, пересилив тревогу,
Надежно держать чуть дрожащий штурвал
И молча глядеть на ночную дорогу,
Чтоб компас души верный путь указал,
Верный путь указал.

Нас грохот турбин постоянно находит,
Чужих городов нам мелькают огни.
От прошлых времен мы, конечно, уходим,
И все ж уходя, дорогой, оглянись.

Припев.

И в час неудач так неловки движенья,
И кажется вдруг, что уж все решено,
Что жизнь состоит из одних поражений,
А наши победы забыты давно.

Припев.

Вот скрылась луна, как ночная бегунья,
Сквозь тучи видны лишь ее миражи.
Но дело все в том, что придет полнолунье,
И полная радость, и полная жизнь.

Припев.

18—25 сентября 1976

Два Когутая

Приду сюда хотя б весной
И встану в час заката —
Два Когутая надо мной,
Как два балкарских брата.

Пойду туда тропой лесной,
Взойду по снежным скатам —
Два Когутая надо мной,
Как два балкарских брата.

Внизу остался мир смешной,
Сомненьями богатый, —
Два Когутая надо мной,
Как два балкарских брата.

Потом уеду в край иной,
Но будет память свята—
Два Когутая надо мной,
Как два балкарских брата.

1977

Здравствуйте, товарищи участники!

Здравствуйте, товарищи участники!
Ветер мнет палаток паруса.
Горы, накрахмаленные тщательно,
Гордо подпирают небеса.

Припев: Радостным пусть будет расставание,
Наши огорчения не в счет.
Горы — это вечное свидание
С теми, кто ушел и кто придет.

Ах, зачем вам эти приключения?
Можно жить, ребята, не спеша.
Но исполнен важного значения
Каждый высоту дающий шаг.

Припев.

За горою вечер догорающий,
Путь наш и нелегок и не скор,
И живут в сердцах у нас товарищи,
Те, кто больше не увидят гор.

Припев.

Но потом, вернувшись с восхождения,
Чаю мы напьемся от души,
И горит в глазах до изумления
Солнце, принесенное с вершин.

Припев.

29 июня 1977 Памир

Памирская песня

Ну как же тебе рассказать, что такое гора?
Гора — это небо, покрытое камнем и снегом,
А в небе мороз неземной, неземная жара,
И ветер такой, что нигде, кроме неба, и не был.

Припев: Ищите, ищите мой голос в эфире,
Немного охрипший, на то есть причины,
— Ведь наши памирки стоят на Памире,
А мы чуть повыше, чем эти вершины.

Гора — это прежде всего, понимаешь, друзья,
С которыми вместе по трудной дороге шагаешь.
Гора — это мудрая лекция «Вечность и я».
Гора — это думы мои о тебе, дорогая.

Припев.

В палатке-памирке моей зажигалась свеча,
Как будто звезда загоралась на небе высоком,
И слабая нота, рожденная в блеске луча,
Надеюсь, к тебе долетала, хоть это далеко.

Припев.

Вот так и ложится на сердце гора за горой,
Их радость и тяжесть, повенчанные высотою.
Мы снова уходим, хоть нам и не сладко порой,
Уж лучше тяжелое сердце, чем- сердце пустое.

Припев.

5 июля 1977

Сорокалетье

Нас исполняет музыка по лицам,
Нас исполняют судьбы, как по нотам,
Записанным в нестойкие страницы
Каким-то все напутавшим Фаготом.
В тех нотах есть живущие фигуры
И те, кто попрощались улетая,
Но в самой середине партитуры
Есть наша с вами песенка простая.

Припев: Смотрите, не забудьте позвонить
В тот час, когда настанет непогода,
Какое б ни случилось время года,
Чтоб этот час нам вместе пережить.
Смотрите ж, догадайтесь промолчать,
Когда нахлынет небо голубое,
Чтоб эта мысль явилась нам обоим —
Друг друга ненароком повстречать.

В наш век всему простому мало места, —
Из старого лишь моден перстень старый.
Я сам поклонник джазовых оркестров,
Но верю в семиструнную гитару.
И верю, что разлука есть потеря,
Что честь должна быть спасена мгновенно.
Я вас люблю, я в это тоже верю,
Хоть это, говорят, несовременно.

Припев.

Что было, то забудется едва ли,
Сорокалетье взяв за середину,
Мы постоим на этом перевале
И молча двинем в новую долину.
Там каждый шаг дороже ровно вдвое,
Там в счет идет, что раньше не считалось.
Там нам, моя любимая, с тобою
Еще вторая молодость осталась.

Припев.

Май—6 июня 1977 Памир

Когда придет мой пароход

Мой дальний порт туманы стерегут.
Приходят пароходы и уходят,
Они в морях призвание находят,
Лишь только я стою на берегу.
Я жду один знакомый силуэт,
Мой час еще не пробил, дорогие.
Уходят в море разные другие,
Лишь только для меня отхода нет.

Припев: Когда ж придет мой пароход, пусть не спеша,
Который голубой весь, не иначе,
А на борту написано — «Удача»,
А на корме сигнал — «Не обижайте малыша».

На пароходе маленьком моем
Матросы — удальцы и кавалеры,
А если веселы они не в меру,
То это дело мы переживем.
Переживем туманы мы и лед,
Я сам поставлю паруса надежды,
Чтоб было так, как не бывало прежде,
Чтобы скорей пришло то, что придет.

Припев.

Плыви, мой пароход, плыви скорей,
Куда другие и не заплывают,
Их компасы неправильны бывают
В широтах мной придуманных морей.
Они на карты не нанесены,
И в лоциях морей тех самых нету,
Но, несмотря, товарищи, на это,
В них многие бывали спасены.

Припев: Когда ж придет мой пароход,
Который голубой весь, не иначе,
А на борту написано — «Удача»,
А на корме написано — «Ребята, полный ход».

1977

Апрельская прогулка

Есть тайная печаль
В весне первоначальной,
Когда последний снег
Нам несказанно жаль,
Когда в пустых лесах
Негромко и случайно
Из дальнего окна
Доносится рояль.

И ветер там вершит
Круженье занавески,
Там от движенья нот
Чуть звякает хрусталь.
Там девочка моя,
Еще ничья невеста,
Играет, чтоб весну
Сопровождал рояль.

Ребята! Нам пора,
Пока мы не сменили
Веселую печаль
На черную печаль,
Пока своим богам
Нигде не изменили —
В программах наших судьб
Передают рояль.

И будет счастье нам,
Пока легко и смело
Там девочка творит
Над миром пастораль,
Пока по всей земле,
Во все ее пределы
Из дальнего окна
Доносится рояль.

1978

Сад вершин

Мы входим в горы, словно входим в сад.
Его верха — в цветенье белоснежном.
Его стволы отвесны и безбрежны.
И ледники, как лепестки, висят.

В саду вершин растут свои плоды.
Они трудом и дружбой достаются.
И те плоды нигде не продаются,
Поскольку их названия горды.

Мы женщин не пускаем в этот сад,
Поэтому не пахнет тут изменой.
Почтительно склонив свои антенны,
За нами только спутники следят.

В саду вершин растет одна гора,
Которая всех выше и прекрасней,
И потому, что путь туда опасней,
На эту гору выйти нам пора!

1978

Памяти ушедших

Как хочется прожить еще сто лет,
Ну пусть не сто, хотя бы половину,
И вдоволь наваляться на траве,
Любить и быть немножечко любимым.
И знать, что среди шумных площадей
И тысяч улиц, залитых огнями,
Есть Родина, есть несколько людей,
Которых называем мы друзьями.

Припев: Лучшие ребята из ребят
Раньше всех уходят. Это странно.
Что ж, не будем плакать непрестанно, —
Мертвые нам это не простят.
Мы видали в жизни их не раз
И святых, и грешных, и усталых,
Будем же их помнить неустанно,
Как они бы помнили про нас!

Мы шумно расстаемся у машин,
У самолетов и кабриолетов,
Загнав пинками в самый край души
Предчувствия и всякие приметы.
Но тайна мироздания лежит
На телеграмме тяжело и чисто,
Что слово «смерть», равно как слово «жизнь»,
Не производит множественных чисел.

Припев.

Когда от потрясения и тьмы
Очнешься, чтоб утрату подытожить,
То кажется, что жизнь ты взял взаймы
У тех, кому немножечко ты должен.
Но лишь герой скрывается во мгле,
Должны герои новые явиться,
Иначе равновесье на земле
Не сможет никогда восстановиться.

Припев.

4 июля 1978 Памир

«Спартак» на Памире

Однажды весной вдохновенной
В одной из московских квартир
Собрались совсем не худые спортсмены,
И речь у них шла про Памир:
Аркаша, Алеша, Юраша, Климаша
И самый увесистый я.

Отправлены разные грузы,
И ошский базар взял нас в плен —
Шурпа, помидоры, лепешки, арбузы,
Салол с белладонной, пурген...
Аркаша, Алеша, Юраша, Климаша
И самый усидчивый я.

Окончился путь некороткий,
Гора перед нами встает.
Присутствие чая, отсутствие водки
— Да разве тут трезвый взойдет?!
Аркаша, Алеша, Юраша, Климаша
И самый задумчивый я.

Мы вышли,отбросив сомненья,
Таща рюкзаки по жаре.
У каждого было особое мненье,
Как лезть нам по этой горе.
Аркаша, Алеша, Юраша, Климаша
И самый настойчивый я.

Один уронил общий спальник
— Он в пропасть летел, как топор;
Другой молотком звшарашил по пальцу,
Но всех вместе радует спорт!
Аркашу, Алешу, Юрашу, Климашу
И даже, представьте, меня!

И были, сказать откровенно,
Помянуты в трудных местах
И белые горы, и дикие стены,
И общество наше «Спартак» —
Аркашей, Алешей, Юрашей, Климашей
И самым воспитанным мной.

С горы мы пришли с синяками,
Тут жены нам «радио» шлют:
С такими, как вы, говорят, долбаками
Пускай уж другие живут —
С Аркашей, Алешей, Юрашей, Климашей
И с самым порядочным мной.

Мы приняли это как вызов,
Решили, что всё — нам пора
Остаться под видом обычных киргизов
И лазить всю жизнь по горам.

16 мюля 1978 Памир

Передо мною горы

Передо мною горы и река.
Никак к разлуке я не привыкаю,
Я молча, как вершина, протыкаю
Всех этих дней сплошные облака.
Ты проживаешь сумрачно во мне,
Как тайное предчувствие бессмертья,
Хоть годы нам отпущены по смете —
Огонь звезды горит в любом огне.

Припев: Мой друг! Я не могу тебя забыть!
Господь соединил хребты и воды,
Пустынь и льдов различные природы,
Вершины гор соединил с восходом,
И нас с тобой, мой друг, соединил.

Когда луна взойдет, свеча ночей,
Мне кажется, что ты идешь к палатке,
Я понимаю, ложь бывает сладкой,
Но засыпаю с ложью на плече.
Мне снится платье старое твое,
Которое люблю я больше новых,
Ах, дело не во снах и не в обновах,
А в том, что без тебя мне не житье.

Припев.

Отвесы гор, теченья белых рек
Заставят где-нибудь остановиться,
Я знаю — будет за меня молиться
Один и очень добрый человек.
Огней аэродромная строка
Закончит многоточьем это лето,
И в море домодедовского света
Впадет разлука, будто бы река.

Припев.

16 июля 1978 Памир

Я в долгу перед вами

Снег над лагерем валит,
Гнет палатки в дугу.
Я в долгу перед вами,
Словно в белом снегу.
Я всю память листаю,
Завалясь на кровать,
Я в Москву улетаю,
Чтобы долг свой отдать.

Где же вы пропадали?
Этих лет и не счесть.
Отчего не писали?
Я бы знал, что вы есть.
И московский автобус,
Столь банальный на вид,
Обогнул бы весь глобус
От беды до любви.

Претендуя на имя
И на ваши права,
Шли ко мне все иные
Имена и слова.
То трубил я охоту,
То я путал следы,
То туман над болотом
Принимал за сады.

То я строил квартиры,
В которых не жил.
То владел я полмиром,
В котором тужил.
От хлопот тех осталось —
Чемодан и рюкзак,
Книги, письма и жалость,
Что все вышло не так.

Спит пилот на диване.
Кто ж летает в пургу?
Я в долгу перед вами,
Словно в белом снегу.
Отчего так не скоро
И с оглядкой бежит
Телеграмма, которой
Ожидаешь всю жизнь?

18—24 июля 1978

Непогода в горах

Свечка темно горит,
Дождик в окно стучит,
Лето — сплошной обман,
В соснах висит туман.

Припев: Непогода в горах, непогода!
В эту смену с погодой прокол,
Будто плачет о ком-то природа
В нашем лагере «Узункол».
Нам-то что? Мы в тепле и в уюте
И весь вечер гоняем чаи.
Лишь бы те, кто сейчас на маршруте,
Завтра в лагерь спуститься б смогли!

Врут все мои друзья,
Что, мол, придет рассвет,
Что, дескать, есть края,
Где непогоды нет.

Припев.

И не пробьет тех туч
Солнца густая кровь,
Их лишь разгонит луч,
Луч тот — твоя любовь.

Припев.

17—20 августа 1978 Альплагерь «Узункол»

Многоголосье

О, мой пресветлый отчий край!
О, голоса его и звоны!
В какую высь ни залетай,
Все над тобой его иконы.

Припев: И происходит торжество
В его лесах, в его колосьях.
Мне вечно слышится его
Многоголосье, многоголосье.

Какой покой в его лесах,
Как в них черны и влажны реки!
Какие храмы в небесах
Над ним возведены навеки!

Припев.

Я — как скрещенье многих дней,
И слышу я в лугах росистых
И голоса моих друзей,
И голоса с небес российских.

Припев.

Август — 21 сентября 1978 Альплагерь «Узункол» — Москва

Когда горит звезда

Когда горит звезда с названием «Беда»,
Когда бессильны все машины века,
Тогда в беде такой надежды никакой,
Тогда надежда лишь на человека.

Припев: Ты не брось меня в страшной беде,
Когда силы мои на исходе.
Человек состоит из людей,
Что однажды на помощь приходят.

От слабости не раз друзья спасали нас,
До настоящей дружбы нас возвысив.
Но иногда для нас рука друзей нужна,
Рука в прямом, не в переносном смысле.

Припев.

И где б я ни бывал, повсюду узнавал
Содружество высоких параллелей.
Мне без него нельзя — спасибо вам, друзья,
За то, что вы друзья на самом деле.

Припев.

7—8 октября 1978 Внуково

Настанет день

Если изумрудную долину
Речкой разделить наполовину,
Вкруг поставить горы
И открыть просторы —
Будет юго-западный Памир.

Припев: Настанет день,
Растают горы за горами,
Но мы тебя
От этой участи спасем,
Настанет день,
Но ты не расстаешься с нами.
О, наш Памир!
Как в рюкзаке, тебя в душе мы унесем.

Здесь красивы горы и опасны,
Здесь ходил Лукницкий и Некрасов,
Этот день вчерашний
Стал немного нашим,
Как и юго-западный Памир.

Припев:

Так редки здесь белые палатки,
Здесь что ни вершина, то загадки.
Здесь нужны фигуры,
Здесь не шуры-муры —
Это юго-западный Памир.

Припев:

Ты всего нам выдал понемногу —
Горы, солнце, песню и дорогу,
Выдал нам удачу
И друзей впридачу —
Этот юго-западный Памир.

Припев.

1978

Речка Нара

Лучше нет для нас подарка,
Чем зеленая байдарка.
У костра сидит Тамарка,
Режет ножиком хлеба.
И волнует нас с тобою
Нечто очень голубое —
То ли речка, то ли ночка,
То ли общая судьба.

Так давай споем на пару
Про Тамару, про гитару
И про речку нашу Нару,
Что, как девочка, бежит
Через рощи, через пущи,
Через нас с тобой, плывущих
По смешному океану
Под названьем — наша жизнь.

Лучше нет для нас призванья,
Чем бесплодные скитанья,
Чем наивные желанья
Собеседника понять.
Но, весну предполагая,
Томка веточкой играет,
Одновременно ругая
Невиновного меня.

Так давай споем на пару
Про Тамару, про гитару
И про нашу речку Нару,
Что, как девочка, бежит
Через рощи, через пущи,
Через нас с тобой, плывущих
По веселому проливу
Под названьем — наша жизнь.

Лучше нету того свету,
Но туда охоты нету,
Если только кто с приветом,
То, пожалуйста, — вперед!
Были реки, были горы,
Будут новые просторы,
И закончится нескоро
Наш байдарочный поход.

Так давай споем на пару
Про Тамару, про гитару
И про нашу речку Нару,
Что, как девочка, бежит
Через рощи, через пущи,
Через нас с тобой, плывущих
По смешному океану,
По веселому проливу,
По коротенькой речушке
Под названьем — наша жизнь.

13 апреля 1979 Самолет Москва—Алма-Ата

Полярная звезда

Вы теперь к разлукам привыкайте,
К пуританству телеграфных строк.
Вы теперь, пожалуйста, на карте
Отыщите малый островок.
Там к своей мечте сквозь вьюги пламя
Мы шагаем в бесконечных льдах,
Там звезда высокая над нами,
Синяя Полярная звезда.

Лыжами истории касаясь
И в руке зажав меридиан,
Мы от одиночества спасаем
Этот Ледовитый океан.
Убегают тучи временами,
И маяк нам виден иногда —
Прямо впереди, почти над нами,
Синяя Полярная звезда.

Мы вернемся поздно или рано,
На вершине станем в тесный круг—
Здесь материки и океаны
Круто опускаются на юг.
Старой нашей дружбе не забыться,
И теперь над нами навсегда
Гордо будет в облаках светиться
Синяя Полярная звезда.

17 сентября 1979

Военные фотографии

Музыка С. Никитина

Доводилось нам сниматься
И на снимках улыбаться
Перед старым аппаратом
Под названьем «Фотокор»,
Чтобы наши светотени
Сквозь военные метели
В дом родимый долетели
Под родительский надзор.

Так стояли мы с друзьями
В перерывах меж боями.
Сухопутьем и морями
Шли, куда велел приказ.
Встань, фотограф, в серединку
И сними нас всех в обнимку:
Может быть, на этом снимке
Вместе мы в последний раз.

Кто-нибудь потом вглядится
В наши судьбы, в наши лица,
В ту военную страницу,
Что уходит за кормой.
И остались годы эти
В униброме, в бромпортрете,
В фотографиях на память
Для Отчизны дорогой.

1979

Обучаю играть на гитаре

Обучаю играть на гитаре
Ледокольщика Сашу Седых.
Ледокол по торосу ударит—
Саша крепче прихватит лады.
Ученик мне достался упрямый,
Он струну теребит от души.
У него на столе телеграмма:
«Разлюбила. Прощай. Не пиши».

Припев: Улыбаясь на фотокартинке,
С нами дама во льдах колесит:
Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка,
Иностранный поселок Тикси.

Я гитарой не сильно владею
И с ладами порой не в ладах —
Обучался у местных злодеев
В тополиных московских дворах.
Но для Саши я бог, между прочим,
Без гитары ему не житье.
Странным именем Визбор Иосич
Он мне дарит почтенье свое.

Припев.

Ах, коварное это коварство
Дальнобойный имеет гарпун.
Оборона теперь и лекарство —
Семь гитарных потрепанных струн.
Говорит он мне: «Это детали.
Ну, ошиблась в своей суете...»
Обучаю играть на гитаре
И учусь у людей доброте.

Припев: Улыбаясь на фотокартинке,
С нами дама во льдах колесит:
Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка,
Иностранный поселок Тикси.

1979

Наверно, мы увидимся нескоро

Музыка С. Никитина

Наверно, мы увидимся нескоро,
Поскольку улетаем далеко.
Наш порт — обыкновеннейшее поле
С сухой травой и с норами сурков.
В том поле, приготовленные к стартам,
Стоят без труб и весел корабли —
Ведь притяженье звездного пространства
Сильнее притяжения Земли.

Нам уходить от зелени и снега,
Нам постигать порядок неземной,
И каждый шаг, ведущий прямо в небо,
Оплачивать космической ценой.
И не забыты в этом славном братстве
Товарищи, что к цели не дошли,
Но притяженье звездного пространства
Сильнее притяжения Земли.

Мы мчимся невеликою звездою
Над звездами вечерних городов,
Мы машем вам из космоса рукою,
Как машут с уходящих поездов.
И на Земле рожденный ветер странствий
Несет все дальше наши корабли —
Ведь притяженье звездного пространства
Сильнее притяжения Земли.

1980

Экипажу Рюмин — Попов

В закаты, как в пожарища,
Вгоняя полный вес,
Летят мои товарищи
По пустоте небес.
Не ангелы господние,
Не деды новогодние:
Один из испытателей,
Другой из ВВС.

Мужское общежитие
Во всей своей красе,
Где каждое событие
Разделено на всех.
А ЦУП дает задания
(Спасибо за внимание!),
И крутятся товарищи,
Как белки в колесе.

Не каждый день случается
Здесь маленький досуг,
Ведь станция вращается,
Работа — словно круг;
То штатная, то срочная,
А вдруг и сверхурочная,
Дай бог нам меньше подвигов
С тяжелым словом «вдруг».

Когда-нибудь закончится
Обилие чудес —
Вернутся к нам в Сокольники
Соколики с небес.
Земные — это правильно,
Но все ж немного ангелы:
Один из испытателей,
Другой из ВВС.

1980

Давайте прощаться, друзья

Давайте прощаться, друзья...
Немного устала гитара,
Ее благородная тара
Полна нашей болью до дна.
За все расплатившись сполна,
Расходимся мы понемногу,
И дальняя наша дорога
Уже за спиною видна.

Давайте прощаться, друзья...
Кто знает — представится ль случай,
Чтоб без суеты неминучей
В глаза поглядеть не скользя?
Такая уж даль позвала,
Где истина неугасима,
А фальшь уже невыносима.
Такая уж песня пришла...

Давайте прощаться, друзья,
Чтоб к этому не возвращаться.
Зовут нас к себе домочадцы,
Чтоб вновь собралась вся семья.
Но, даже дожив до седин,
Мы гоним с усмешкою осень:
«Мадам, мне всего сорок восемь,
А вам уже — двадцать один».
Давайте прощаться, друзья.

29—30 мая 1980

Ключ

Музыка Ю. Визбора и С. Никитина

Когда-нибудь, страшно подумать — когда,
Сбудется день иной.
Тогда мы, дружище, вернемся туда,
Откуда ушли давно.
Тогда мы пробьемся сквозь полчища туч
И через все ветра,
И вот старый дом открывает наш ключ,
Бывавший в других мирах.

Припев: Когда мы вернемся,
Разлуку изъяв из груди,
Мы вам улыбнемся,
Мы скажем, что все позади.
Но, может, удастся нам снова
Достичь рубежа неземного,
Который легко достигался
Тогда, в молодые года.

Обнимем мы наших любимых подруг,
Скинем рюкзак с плеча.
В забытую жизнь, в замечательный круг
Бросимся сгоряча.
Там август, как вилы, вонзает лучи
Теплым стогам в бока,
Там тянут речные буксиры в ночи
На длинных тросах закат.

Припев.

Другие ребята за нами пойдут
Дальше, чем мы с тобой,
А нам оставаться по-прежнему тут —
Что ж, отгремел наш бой.
Но если покажется путь невезуч
И что на покой пора,
Не даст нам покоя ни память, ни ключ,
Бывший в других мирах.

Припев15—26 августа 1980

Струна и кисть

А в юности куда нас не несло!
В какие мы не забредали воды!
Но время громких свадеб истекло,
Сменившись гордым временем разводов.

Припев: Струна, и кисть, и вечное перо —
Нам вечные на этом свете братья!
Из всех ремесел воспоем добро,
Из всех ремесел воспоем добро,
Из всех объятий — детские объятья.

С годами развелись мы насовсем
С тем, что казалось тенью золотою,
А оказалось, в сущности, ничем —
Участием во всем и суетою.
Но нас сопровождают, как пажи,
Река, и лес, и лист, под ноги павший,
Прощающие нам всю нашу жизнь
С терпеньем близких родственников наших.

Припев.

И странно — но нисходит благодать
От грустного времен передвиженья,
Когда уж легче песню написать,
Чем описать процесс стихосложенья.
Мы делали работу как могли,
Чего бы там про нас ни говорили,
Мы даже отрывались от земли
И в этом совершенство находили.

Припев: Струна, и кисть, и вечное перо —
Нам вечные на этом свете братья!
Из всех ремесел воспоем добро,
Из всех ремесел воспоем добро,
Из всех объятий—детские объятья.

1 апреля 1981

Ночь летнего солнцестояния

Двадцать первого числа,
При немыслимом свеченье,
При негаснущей заре
Мы плывем невесть куда,
Наблюдая за кормой
Летних вод перемещенье,
Наблюдая за собой
Уходящие года.

Наш случайный коллектив,
Расположенный к остротам,
Расположен на борту
Небольшого катерка.
Комментируем слегка
Все, что нам за поворотом
Открывает сквозь июнь
Проходящая река.

Костерок на мокрый луг
Стелит дым горизонтальный,
Допризывники вдвоем
Ловят рыбу у реки.
Им бы Родину стеречь,
Строго вглядываясь в дали,
А они, представь себе,
Все глядят на поплавки.

И неважно, милый друг,
Все, что было накануне,
Все, что с нами совершат
Тишина и высота.
Только было бы всегда
Двадцать первое июня,
Только б следующий день
Никогда бы не настал.

1981

Хибины

Что есть на земле — всё стремятся укрыть
Снега в бесконечном посеве.
Представьте себе, что возможно любить
Страну под названием Север.

Припев: Забудутся песни и споры,
Но там, где мы шли на подъем,
Вот эти Хибинские горы
Останутся в сердце моем.

Зажги свой костер у подножья сосны,
Здесь горы о мужестве помнят,
Здесь в варежке держит фонарик луны
Глухая полярная полночь.

Припев.

И всем, кто ходил в этих синих снегах,
Кто этой умылся водою,
Представьте, навечно она дорога —
Земля под Полярной звездою.

И если огонь на суровой заре
Погаснет, воскреснуть не смея,
Я сердцем прижмусь к этой мерзлой земле
И, может, ее отогрею.

Припев.

апрель — 25, сентября 1981

Прикосновение к земле

У всех, кто ввысь отправился когда-то,
У всех горевших в плазме кораблей
Есть важный и последний из этапов—
Этап прикосновения к земле,
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

Мы постепенно счастье познавали,
Исследуя среди ночных полей
С любимыми на теплом сеновале
Этап прикосновения к земле,
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде.
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

То женщины казались нам наградой,
То подвиги нам виделись вдали,
И лишь с годами мы познали радость
В кругу обыкновеннейшей земли,
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

Когда-нибудь, столь ветреный вначале,
Огонь погаснет в пепельной золе.
Дай бог тогда нам встретить без печали
Этап прикосновения к земле,
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

1981

Спутники

По прекрасному Чюрленису,
Иногда по Остроухову
Мчались мы с одной знакомою
На машине «Жигули».
Заезжали в Левитана мы,
В октябри его пожухлые.
Направлялись мы к Волошину,
Заправлялись, как могли.

По республике Цветаевой,
Через область Заболоцкого
С нами шла высоковольтная
Окуджавская струна.
Поднимались даже в горы мы,
Покидая землю плоскую,
Между пиком барда Пушкина
И вершиной Пастернак.

Между Грином и Волошиным
На последнем переходе мы
Возвели шатер брезентовый,
Осветив его костром.
И собрали мы сторонников
Рифмы, кисти и мелодии,
И, представьте, тесно не было
Нам за крошечным столом!

По прекрасному Чюрленису,
Иногда — по Остроухову...

Сентябрь — декабрь 1981

Вот уходит наше время

Вот уходит наше время,
Вот редеет наше племя,
Время кружится над всеми
Легкомысленно, как снег,
На ребячьей скачет ножке,
На игрушечном коне
По тропинке, по дорожке,
По ромашкам, по лыжне.

И пока оно уходит,
Ничего не происходит.
Солнце за гору заходит,
Оставляя нас луне.
Мы глядим за ним в окошко,
Видим белый след саней
На тропинке, на дорожке,
На ромашках, на лыжне.

Все, что было, то и было,
И, представьте, было мило.
Все, что память не забыла,
Повышается в цене.
Мы надеемся немножко,
Что вернется все к весне
По тропинке, по дорожке,
По растаявшей лыжне.

Мы-то тайно полагаем,
Что не в первый раз шагаем,
Что за этим черным гаем
Будто ждет нас новый лес,
Что уйдем мы понарошку,
Сменим скрипку на кларнет
И, играя на дорожке,
Мы продолжим на лыжне...

1982

Работа

Забудется печаль и письма от кого-то,
На смену миражам приходят рубежи,
Но первая тропа с названием «работа»
Останется при нас оставшуюся жизнь.

Покинет нас любовь, друзей займут заботы,
Детей растащит мир — он им принадлежит,
Но первая строка с названием «работа»
Останется при нас оставшуюся жизнь.

Пусть в перечне побед недостает чего-то,
Нам не к лицу о том, дружище мой, тужить,
Ведь первая печаль с названием «работа»
Останется при нас оставшуюся жизнь.

Когда уходим мы к неведомым высотам,
За нами в небе след искрящийся лежит,
И первая любовь с названием «работа»
Останется при нас оставшуюся жизнь.

10 февраля 1982

Прогулка

Пока уходят облака,
Устав от снеговой работы,
Луна поглядывает в ноты,
Чтобы сыграть наверняка.

Сыграть ей надо в эту ночь
В сугробах множество мелодий,
Круги зажечь на небосводе,
Чтоб привидениям помочь.

Еще задача на бегу
В ее сегодняшнем круженьи:
Явиться синим продолженьем
Твоей фигуры на снегу.

Чтоб ты, продавливая наст,
Сказала б будто мимоходом:
— Какая чудная погода!
Какая полная луна!

Чтоб я, измученный медведь,
Давно лишившийся покоя,
В тебе увидел бы такое,
Что в свете дня не разглядеть.

1982

Деньги

Теперь толкуют о деньгах
В любых заброшенных снегах,
В портах, постелях, поездах,
Под всяким мелким зодиаком.
Тот век рассыпался, как мел,
Который словом жить умел,
Что начиналось с буквы «Л»,
Заканчиваясь мягким знаком.

О, жгучий взгляд из-под бровей!
Листанье сборника кровей!
Что было содержаньем дней,
То стало приложеньем вроде.
Вот новоявленный Моцарт,
Сродни менялам и купцам,
Забыв про двор, где ждут сердца,
К двору монетному подходит.

Все на продажу понеслось,
И что продать, увы, нашлось:
В цене все то, что удалось,
И спрос не сходит на интриги.
Явились всюду чудеса,
Рубли раздув, как паруса,
И рыцарские голоса
Смехоподобны, как вериги.

Моя надежда на того,
Кто, не присвоив ничего,
Свое святое естество
Сберег в дворцах или в бараках,
Кто посреди обычных дел
За словом следовать посмел,
Что начиналось с буквы «Л»,
Заканчиваясь мягким знаком.

21 мая 1982

Третий полюс

Когда перед тобою возникает
Красивая и трудная гора,
Такие мысли в душу проникают,
Что снова выйти нам в поход пора.
И мы выходим в мир суровый этот,
Где суждено не каждому пройти,
Где видно, как качаются планеты
На коромысле Млечного Пути.

Припев: Туда не занесет
Ни лифт, ни вертолет,
Там не помогут важные бумаги.
Туда, мой друг, пешком
И только с рюкзаком,
И лишь в сопровождении отваги.

Представьте, что не тают там в тумане
Следы людей, прошедших раньше нас.
Там слышен голос Миши Хергиани,
Спина Крыленко сквозь пургу видна.
Но вечно будем мы туда стремиться —
К возвышенным над суетой местам,
Поскольку человеку, как и птице,
Дана такая радость — высота.

Припев.

Прославим тех, кто был на Эвересте,
Кто третий полюс мира покорил,
Кто, кроме личной альпинистской чести,
Честь Родины своей не уронил!
И если где-нибудь гора найдется
Повыше эверестовских высот,
Из наших кто-нибудь туда прорвется,
Не хватит дня — так ночью он взойдет!

Припев: Туда не занесет
Ни лифт, ни вертолет.
Там не помогут важные бумаги.
Туда, мой друг, пешком
И только с рюкзаком
И лишь в сопровождении отваги.

8 июня 1982

Письмо

Памяти Владимира Высоцкого

Пишу тебе, Володя, с Садового кольца,
Где с неба льют раздробленные воды.
Все в мире ожидает законного конца,
И только не кончается погода.
А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
И те, кому не выдал бог таланта,
Лишь в этом утверждают присутствие свое,
Пытаясь обкусать ступни гигантам.

Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом.
«Вот мельница — она уж развалилась...»
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что все ГАИ тайком перекрестилось.
Все те же разговоры — почем и что иметь.
Из моды вышли «М» по кличке «Бонни».
Теперь никто не хочет хотя бы умереть,
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.

Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,
Мы скоро соберемся воедино,
И наши в общем хоре сольются голоса,
И Млечный Путь задует в наши спины.
А где же наши беды? Остались мелюзгой
И слава, и вельможный гнев кого-то...
Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,
И свет огня блеснет в пенсне Фагота...

Пока хватает силы смеяться над бедой,
Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.
Как говорил однажды датчанин молодой;
Была, мол, не была — а там посмотрим.
Все также мир прекрасен, как рыженький пацан,
Все также, извини, прекрасны розы.
Привет тебе, Володя, с Садового кольца,
Где льют дожди, похожие на слезы.

11 июня 1982

Увы, мои друзья!

Увы, мои друзья,
Уж поздно стать пилотом,
Балетною звездой,
Художником Дали,
Но можно сесть в авто
С разбитым катафотом,
Чтоб повидать все те
Что видится вдали.

Итак, мы просто так
Летим по поворотам,
Наивные гонцы
Высоких скоростей.
На миг сверкнет авто
С разбитым катафотом,
В серебряном шару
Росинки на листе.

А может, приступить
К невиданным полетам?
И руль легко идет
К коленям, как штурвал,
И вот летит авто
С разбитым катафотом
Там, где еще никто
Ни разу не летал!

Как просто, черт возьми,
С себя стряхнуть болото,
До солнца долететь
И возродиться вновь—
Вот дом мой, вот авто
С разбитым катафотом,
Вот старые друзья,
А вот моя любовь!

Но я спускаюсь вниз.
Пардон. Сигналит кто-то,
Мне — левый поворот
На стрелку и домой.
Вплетается Пегас
С разбитым катафотом
В табун чужих коней,
Как в старое ярмо.

1983

Цейская

Вот и опять между сосен открылась картина:
Путь к небесам, что стенами из камня зажат.
Здесь на рассвет золотые взирают вершины,
И ледники, как замерзшее небо, лежат.

Припев: Этот в белых снегах
Горнолыжный лицей —
Панацея от наших несчастий.
Мы не верим словам,
Но в альплагере «Цей»
Все мы счастливы были отчасти.

Эти хребты нам сулили и радость и беды,
Издалека звали нас, чтобы мы их прошли.
Эти снега нас не раз приводили к победам,
А иногда приводили от дружбы к любви.

Припев.

Здесь нам с тобой, победив городские химеры,
Ясный покой приходил и в словах и в слезах.
Если ж уйдем, то уйдем обязательно с верой,
С верой, что вслед нам помолится старый Монах.

Припев.

2—11 марта 1984 Альплагерь «Цей»

<< Назад  Далее >>

Вернуться: Юрий Визбор