ПОЛЕТ

Всю жизнь я завидовал птицам: голубям, резкими частыми взмахами-ударами крыльев поднимающим себя в белесое зимнее небо Москвы, превращающимся на глазах в маленькие точки и исчезающим там, в высоте; завидовал галкам и альпийским, черным как смоль, воронам. Что бесшумно и плавно парили в воздушных потоках над гребнями гор, своей свободой и скоростью являя разительный контраст с моей приземленностью; восхищался полетом могучих орлов, которым для изменения высоты и направления парения достаточно еле заметного движения крыльев.

Во сне летал и сам.

Сейчас же сон стал явью. Я парю над склоном, выбираю место для посадки, стараясь побороть ликующую радость, что сменила настороженность и волнение старта. Сделать это непросто, так как фанфары победного марша полета звучат в каждой клеточке моего тела, придавая ему легкость, силу, крылатость.

Едва я разложил купол по склону и расправил стропы, как ветерок наполнил его, потянул и взметнул вверх надо мной. Но я был настороже и пресек первую же попытку крыла наклониться к земле налево, потянув правую стропу управления. Крыло выправилось, перешло в правый крен, и я понял, что надо быть умереннее в движениях и отпускать стропу, не ожидая перехода крыла через зенит. Двумя короткими быстрыми рывками левой стропы вернул купол в положение точно над головой, заодно выдавливая воздух из карманов от задних строп и расправляя залипшее забрало крайних правых секций...

«Пошел!» — командую сам себе, в унисон с Сергеем Калабуховым, который контролирует полет. Наваливаюсь всем телом на передние группы строп, наклоняюсь и бегу, преодолевая сопротивление купола. Успеваю сильнее надавить на передние стропы — бежать становится легче, но крыло делает клевок. Видимо, угол атаки стал мал, воздушный поток набежал сверху и придавил ткань. Отпускаю стропы и, почувствовав, что они снимают меня со склона, плавно опускаю немного руки, до сих пор поднятые высоко над головой.

Земля склона, камни и кустарники остаются внизу и убегают назад. Скорость возрастает, когда я поднимаю руки вверх, отпуская стропы, — причем так явно и резко, как если бы я пришпорил коня. Ткани крыла и струны строп отзываются на это мерным гулом, сменяющим хлопанье ткани при разбеге. Упругость строп управления делает эффективнее каждое их движение.

Лечу над круто уходящим вниз ребром, обдуваемым левым боковым ветром. Я знаю: наиболее выгодный режим полета в зоне, где вертикальная скорость потока максимальна, — чуть слева от ребра.

Натягиваю сантиметров на 20 левую стропу управления. Чуть-чуть — с полсекунды — подождав, крыло несет меня влево, и я сразу же ощущаю, как начинаю вспухать над склоном: попал в восходящие струи боковика.

Земля уже в сотне метров. Там залитые солнцем западные склоны саев, тень в их глубине. Солнце справа, еще высоко за горами, но уже пиларельеф их хребта четко очерчен на фоне неба тенью восточных склонов, косые лучи высвечивают зеленые шапки чинар' и грецкого ореха, прилепившегося к склону кишлака. Прямо передо мной далеко внизу здания турбазы, столбы и провода высоковольтки, квадраты огородов, выгороженных заборами. Туда нельзя— опасно приземление.

Слева, за саем—лужайка, не очень ровная, но без кустов арчевника и скал. Решено: сажусь там! Помню, ветер дует вниз по долине. Посадка строго против ветра. На этой полянке сегодня утром Игорь Салосин, опытный парашютист (тысяча прыжков!), приземлился по ветру и сейчас отдыхает на базе с серьезным растяжением голеностопа (всего-то 3—4 попутных метра в секунду, но и этого оказалось достаточно — под правую ногу попал камень).

Плавно выбираю обе стропы. Скорость немного падает, а я как бы въезжаю на невидимую горку, и на верху ее еще больше натягиваю левую стропу, отпустив правую полностью. От этих движений взлетевшее на горку крыло уверенно разворачивается влево, и вот полянка уже передо мной.

Отпускаю стропы и пологой глиссадой иду против ветра на посадку. Вот подо мной проплывает сай с потоком ручья, высота 20... 10... 5 метров.

Когда до земли остается меньше метра, энергично выбираю стропы (руки уходят вниз полностью) и останавливаюсь, зависая в воздухе, в сантиметрах над землей. Мягко встаю на чуть согнутые ноги. Купол ложится на землю.

Полет завершен.

Собираю стропы, укладываю их в карман купола и туда же всю его ткань. В сложенном положении это небольшой цветной комок, не мешающий быстро взбежать наверх. Именно взбежать, так как радость полета делает желание повторить его немедленно столь сильным, что ноги бегут вверх, сами выбирая .путь на крутяке.

И второй, и третий, и десятый Полет — та же радость и легкость, только в подъеме нет бодрости. Пот, обильно капающий по лбу, сменился сухим налетом соли.

Если бы не заход солнца и быстро надвигающиеся сумерки, никому не удалось бы увести меня со склона.

Всю ночь я парил над Памиром...

ЧТО ТАКОЕ ПАРАПЛАН?

Так уж повелось, что в серьезном деле принято не останавливаться на достигнутом, а совершенствовать и продвигать его вперед. В поиске новых путей и направлений развития давно известного очень часто открываются неожиданные явления в пограничных областях.

Именно так и получилось, когда в парашютном спорте появилось новое направление — полеты на планирующем парашюте. Но самое удивительное, что не успело оно встать на ноги, как им заинтересовались и активно начали осваивать представители других видов спорта.

Пожалуй, первыми все чудесные преимущества параплана оценили горнолыжники, затем в дело включились альпинисты.

Планирующий парашют обладает, в отличие от традиционного парашюта, высоким аэродинамическим качеством. Купол-крыло параплана выполнен прямоугольным в плане, сшит из двух слоев воздухонепроницаемой легкой синтетической ткани с внутренними нервюрами. У передней кромки слои не сшиты, и при полете воздух заполняет полости, образованные нервюрами. Скоростной напор набегающего воздушного потока преобразуется в статическое давление, полости-карманы упруго выправляются, купол приобретает жесткость, форму и свойства несущего крыла. Собственно говоря, это уже не купол — это крыло со стропами, прикрепленными к подвесной системе человека или груза.

Геометрия параплана — профиль нервюр, удлинение крыла, разновидность строп ряда и свойства ткани, из которой он сшит, — определяет полет с определенным углом атаки, вертикальной и горизонтальной скоростью (то есть наклоном траектории) и аэродинамическое качество. У лучших образцов качество приближается к «б»: на 1 метр спуска приходится 6 метров горизонтального продвижения.

Скорость полета должна обеспечить достаточность давления в полостях. В обычных условиях при скорости менее 10 м/с избыточное давление будет около 6,6 мм вод. столба.

Стропы управления прикреплены к задним кромкам консолей крыла и собраны в два узла, крепимые петлями к кистям рук парашютиста. Если потянуть за правую группу строп управления, крыло перекашивается, и возникающая сила создает момент, поворачивающий крыло вправо и наоборот.

Параплан обладает высокой маневренностью, совершая разворот на 360° за несколько секунд. В сочетании с большой горизонтальной скоростью это и определяет высокую точность приземления даже при сильном ветре.

Посадка против ветра уменьшает скорость перемещения относительно земли, а подрыв одновременно двух групп строп управления уменьшает горизонтальную и вертикальную скорость вплоть до нуля. В соревнованиях на точность приземления при прыжках с самолета это свойство параплана позволяет на порядок повышать рекордные результаты, а при полетах в горах — точно приземляться на площадку малого размера.

Если параплан сшит из легких синтетических материалов, то вес его вместе. с подвесной системой, стропами равен 3—4 кг. При площади 23—27 м² такое крыло несет груз от 60 до 130 кг (вес одного-двух человек).

Параплан «Домбай-89»

I — нервюра; 2 — стропы передние;
3 — лента передняя; 4 — косынка концевая;
5 — стропа управления (тормоз);
6 — стропы задние; 7 — петля тормоза;
8 — лента задняя; 9 — кольцо крепления;
10 — правый тормоз; // — правая группа строп; 12 — косынка концевая;
13 — левый тормоз; 14 — левая группа строп

Размер секции 1=850 мм определяется шириной материала.
Узлы крепления строп — тесьма капроновая.
Стропы — СВМ, лавсан, капрон с пропиткой, с малым удлинением под нагрузкой.
Стропы привязываются, концы пришиваются.
Подвесная система — облегченная парашютная либо страховочная альпинистская с двумя грудными кольцами (карабинами) .

При качестве «2» параплан летит по траектории крутизной менее 25°, при большем качестве траектория спуска еще положе. Это означает, что в безветрии параплан будет спускаться, удаляясь от склона такой крутизны.

При ветре, дующем вдоль склона снизу, навстречу параплану, траектория его движения будет еще более пологой, а скорость относительно земли тем меньше, чем сильнее встречный ветер.

При прыжке с самолета уложенный в ранец параплан раскрывается в воздухе как и обычный парашют.

При старте в горах крыло аккуратно раскладывается по склону; если есть ветер, даже 1,5 м/с, отсеки купола заполняются воздухом, и оно встает над парашютистом как змей, натягивая стропы. Если ветра нет, то купол взлетает вверх при первых же резких шагах разбега.

Стропами управления парашютист контролирует ровное положение купола во время разбега; разбег выполняется с предельной интенсивностью. Ведь надо развить скорость порядка 7—.10 м/с — скорость бегуна, устанавливающего мировой рекорд в беге на 100 метров!

Набрав скорость, парашютист натяжением строп управления увеличивает угол атаки и отрывается от склона, После чего отдает стропы и увеличивает скорость. Дальнейший полет, управление, приземление — как при обычном прыжке с самолета.

Стартовая скорость возрастает при увеличении высоты старта, так как падение плотности воздуха компенсируется увеличением скорости.

КАК МЕНЯ УЧИЛИ ЛЕТАТЬ

Было это на Памире, летом 1987 года. Мы поднялись на гребень пика Петровского, что вблизи урочища Ачик-Таш Алсайской долины, и мои инструкторы-наставники, мастера спорта международного класса (имеющие почти десятилетний опыт полетов под крылом-парашютом), Николай Зозуля и Сергей Калабухов дали мне парашют.

Подвесную систему закрепили на мне быстро — принципиально она похожа на альпинистскую. Те же ножные обхваты, фиксация на пояснице и груди, только точек крепления и карабинов сразу два — для правой и левой групп строп.

Выбрали склон, не крутой — градусов 25, мягкий — вязкая мокрая щебенка, в 10 метрах ниже покрытая еще не растаявшим пластом снега. Ветер не сильный, но есть, дует снизу.

«Разбегайся и лети», — говорят оба по очереди. А мне все это как-то странно. Неужели так просто? Наверное, иначе ребята сами бы проверили, слетав первыми, — ведь крыльев у нас пара!

Ветер помог поставить купол; разбегаюсь, подпрыгиваю, мгновение спустя скольжу по снежному склону вниз головой, не делая попыток остановиться, так как еще надеюсь улететь — ведь крыло надо мной. Но тщетно: скорость мала, я не знаю, как управлять крылом, и вот оно уже распласталось на склоне...

Собираю ткань в охапку и по пояс в мокром зернистом снегу вылезаю наверх к инструкторам. Повторяем еще раз пять с тем же успехом. Поверхность ледника в 300—400 метрах ниже ровная, покрытая белым снегом, тянет к себе, но полет так и не состоялся.

Забрав крыло, Сергей и Коля улетают в лагерь, поразив меня бесшабашностью бега вниз по склону, бега с фантастической скоростью и полной отдачей сил. Так, сломя голову бежать вниз иа горе. альпинист не может — годами выработанный инстинкт осторожности не позволяет этого делать.

Лишь через полгода на горнолыжных трассах Гудаури (на Кавказе под Тбилиси, склон близ Крестового перевала) я понял причину этой бесшабашности: в разбеге крыло создает опору, не позволяет упасть и разогнаться, и это рождает ощущение безопасности. Я направлял свои лыжи напрямую по самым крутим спадам склона — и устойчиво стоял, так как на ноги приходилась малая часть веса, остальное держала подвесная система. Переход в полет плавен и естествен как следствие нарождающейся скорости и моего желания, материализованного в небольшое натяжение строп управления...

Анализируя процесс обучения, что проводили наставники, — уже позже, с учетом опыта, полученного под руководством Николая Ушмаева, — понял, "что Коля и Сергей провели психологический барьер между собой, умеющими летать, и мной, желающим это делать. Без лишних слов, без обид. Учебы не было — был милый, озорной, с гуманной подосновой сговор против моего полетного вдохновения, против вошедшей а меня с детства мечты летать как птица. Сговор против моих сновидении, в которых взмахами рук с ладонями-крыльями я поднимаю себя к потолку и летаю по квартире, опускаясь, чтобы пройти через дверной проем из комнаты в комнату...

ЧТО НАДО ЗНАТЬ О ПОЛЕТЕ НА ПАРАПЛАНЕ

Старт — наиболее трудная и ответственная часть полета на параплане в горах.

Требования безопасности к месту старта и его оборудованию должны выполняться неукоснительно. Они состоят в следующем:
на стартовом участке склона не должно быть препятствий (скал, кустов, деревьев, валунов), искажающих воздушный поток и травмирующих спортсмена при разбеге;
грунт на стартовом участке желательно иметь мягкий (земля, песок, снег — без бурьяна, колючек, камней и т. д.);
стартовый участок (протяженность 30—50 м) может быть крутым (до 45°), но должен заканчиваться выполаживанием, на котором в случае неудачи старта пилот останавливается. Окончание стартового участка должно быть оборудовано улавливателем (сетью, перилами);
на стартовом участке должны находиться двое страхующих, имеющих отдельные самостраховки;
указатели направления ветра (конус, флаги) должны быть поставлены вверху, в середине и в конце стартового участка. Конус предпочтительнее — он дает информацию и о скорости ветра;
для старта на пологом участке склона или без ветра необходима буксировка: либо помощь одного-двух товарищей, либо стартового буксира амортизационного или гравитационного типа (как правило, с полиспастом).

Старт на лыжах или бегом? Ответ неоднозначен и определяется комплексом условий.

Во-первых, постановка такого вопроса корректна лишь в том случае, если в районе старта есть снежный склон, а у пилота — лыжи и он имеет опыт и навыки владения ими.

Лишь в такой ситуации может стоять проблема выбора. Стартовать на лыжах лучше в следующих условиях:
при отсутствии ветра, если ветер попутный, а также на большой высоте;
если снег проваливается под ногами и затрудняет разбег;
если склон пологий и есть опасность промежуточной посадки на рыхлый снег. Здесь возможно комбинирование спуска на лыжах (с частичной разгрузкой ног крылом) и полета; в целом скорость спуска будет высокой.

На лыжах проще набирается и поддерживается скорость — для этого не требуется усилий; у скорости спуска на лыжах нет физиологических ограничений, как при беге, где 10 м/с — мировой рекорд (на лыжах 15—20 м/с — сравнительно медленное движение).

Как проходит старт? Разложив крыло по земле на спину перпендикулярно к направлению ветра, аккуратно расправив стропы, вставь кисти в петли управления. Развернись лицом к крылу, скрепив при этом лямки.

Выждав усиление ветра, внимательно наблюдая за поведением крыла, сделай боком несколько быстрых окрестных шагов на ветер. При этом крыло поднимется центральной частью и станет полукругом над землей, касаясь ее задней кромкой консолей. Несколькими резкими короткими движениями прокачай воздух в консольных отсеках, благодаря чему откроются входные забрала и крыло наполнится воздухом. Возьмись за передние лямки и выведи крыло вперед-вверх над головой, парируя при этом возникающие крены стропами управления.

Когда крыло полностью расправится и будет устойчиво стоять над головой, развернись корпусом, устранив скрест лямок-строп, и начинай разбег.

Все предшествующие операции выполняй при хорошем напоре воздуха — не менее 3 м/с, что достигается при слабом ветре движением — быстрым шагом или слабым бегом, боком к направлению ветра. Так как поток воздействует на все крыло и силы сопротивления велики, желательна помощь товарища.

Во время разбега управляй крылом в основном передними стропами, наваливаясь всем корпусом на передние лямки и принимая их для уменьшения угла атаки. Набрав скорость, отпусти передние лямки и немного (на 25—35 см) вытяни стропы управления — крыло увеличит подъемную силу и снимет тебя со склона, Набрав высоту около 1 метра, то есть практически сразу после отрыва, плавно отдай стропы управления полностью — скорость станет увеличиваться, крыло лучше наполняться, качество достигнет максимума. Если крутизна склона мала, для продолжения полета выбирай стропы минимально.

Весь полет проходит с поднятыми полностью вверх руками, крыло не затянуто стропами управления, хорошо наполнено, и лишь передние кромочки некоторых забрал слегка трепещут на 2— 3 см своей длины (в глубину).

В полете наблюдай за склоном впереди, старайся лететь над теми частями рельефа, где максимальна вертикальная составляющая воздушн9го потока обтекания, — за счет этого высота будет падать медленнее, а полет будет продолжительнее.

Заранее определи место приземления — вдали от препятствий — и заходи на него так, чтобы на высоте 3—5 метров оказаться летящим против ветра. Желательно, чтобы площадка была горизонтальной. Снижение до высоты 1 метра проводи при полностью отпущенных стропах управления и максимальной воздушной скорости. Лишь на высоте 1 метра надо плавно выбрать стропы управления до создания нулевой путевой скорости, тогда приземление будет мягким. В зависимости от скорости ветра это произойдет при разном ходе строп управления: чем слабее ветер, тем больше следует выбирать стропы, опуская заднюю кромку крыла вниз так, как это делает при посадке птица.

Встав на землю, положи купол (при сильном ветре это не просто). В безветрии купол может и обогнать тебя, и опуститься на тебя сверху.

Приземление на крутой снежно-ледовый склон — такое может встретиться при поисково-спасательных работах — требует четкой страховки ледорубом, он должен быть на изготовке уже при подлете к склону.

При всей кажущейся простоте полета на параплане (таковым он действительно является в хорошей ветровой обстановке) опасность подстерегает спортсмена в любой фазе: при старте, полете, посадке. Поэтому, летая, всегда надо помнить плохой перевод французской рекламы полета на параплане: «При наличии хорошей спортивной формы и минимума знаний вы можете отправиться в рай». В оригинале французы хотели сказать:

«Если вы спортсмен и немного узнали о параплане, то получите большое удовольствие от полета». Получилось же очень символично: вы можете отправиться в рай, то есть погибнуть. Поэтому каждый старт должен быть обдуман, подготовлен, проиграна во всех деталях каждая фаза полета, налажена страховка и предусмотрена помощь товарищей.

НЕМНОГО ИЗ ИСТОРИИ

Пионером освоения параплана в нашей стране оказался парашютист, заслуженный мастер спорта Николай Ушмаев из Тбилиси. Талантливый спортсмен, дважды абсолютный чемпион мира, начал летать на параплане более десяти лет назад — благо гор в Грузии не занимать. В дни отдыха от напряженных прыжковых тренировок он увозил своих друзей в живописные ущелья Кавказа — полет на параплане позволял совершенствоваться в любом виде спорта, одновременно обеспечивая психологическую разгрузку за счет резкой смены обстановки.

Энтузиастами полетов с гор стали члены сборной команды страны мастера спорта международного класса Эдуард Эскендеров из Ташкента и Николай Зозуля из Алма-Аты.

Начав летать на Чегете (Кавказ), парашютист-испытатель, мастер спорта Сергей Калабухов освоил впоследствии склоны, в Чимбулаке под Алма-Атой, в Такобе под Душанбе. Летом 1987 года парашютные крылья Калабухова и Зозули раскрылись и проплыли над склонами пика Ленина.

Не миновал интерес к этому занятию и известного парашютиста, абсолютного рекордсмена планеты по количеству прыжков (1390!) Юрия Баранова, заслуженного мастера спорта из Душанбе.

Начав летать вместе с Ушмаевым с Крестового перевала в Главном Кавказском хребте, Юрий Иванович мечтает о полете с пика Коммунизма — высшей точки Советского Союза (7495 м).

Хорошо знаю эту вершину —-я двенадцать раз по разным гребням и стенам поднимался на нее, в ураганный ветер и в штиль, по льду и глубокому снегу; ночевал в палатке, прилепившейся к гребню в какой-то сотне метров от вершинного тура; наблюдал восходы и закаты, видел таинственное галло — дублер солнца (гигантские фигуры-миражи повторяли мои движения на экране из ледовых кристаллов, зависших в разряженной атмосфере). Верю: мечта Юрия Баранова осуществится, Безусловно, самое трудное для него — подняться на вершину. Но для человека с высочайшей физической подготовленностью, огромным опытом общения с горами, привычного к трудностям, неудобствам бивака, к каменистым тропам и снежной целине, после короткой специальной подготовки восхождение станет возможным.

ПОЛЕТ С ПИКА ЛЕНИНА

Из бесед с Юрием Барановым и Сергеем Калабуховым вырисовывается картина штурма и полета с пика Ленина.

Вверх шли трудно, с тяжелыми рюкзаками. Стартовали с высоты 6600 метров, где находился верхний штурмовой лагерь, оставив палатки и в них все, что могло бы способствовать организации бивака на вершине в случае плохой для старта ветровой ситуации. Спальные мешки, примусы, продукты — все осталось. За плечами полегчало. А учитывая, что это был уже третий выход наверх (вначале поднимались на высоту 5200 м — скалы Липкина, затем выше полки 6100 м), то дышалось легко, если идти медленно.

Кислородный аппарат, который включил Юрий Иванович, помог ему пойти значительно легче и быстрее.

Снежный склон гребня медленно уходит назад, к полудню группа вплотную подошла к «запятой» — скальному вершинному взлету высотой более 7000 метров.

Парашютисты, опасаясь дальнейшего ухудшения метеоусловий (из Алайской долины надвигались и затягивали вершину облака), предложили стартовать с этой отметки гребня.

Ветер был не сильный, 4—5 м/с, но его западное направление нельзя было назвать удачным для старта с уходящего на восток гребня. Воздушный поток, обтекая вершину, спускался вниз, хотя и был внешне боковым к гребню. Последние приготовления, проверка подвесной системы. Купола разложены на склоне и трепещут под ударами воздуха. По радиосвязи из базового лагеря «4200» просят Юрия Баранова приостановить старт на десять минут. А видимость ухудшается. Сергей, не услышав запрета, весь нацеливается на старт — он резко бросается вниз по гребню. Купол встал, наполнился воздухом, но не принял на себя вес парашютиста — его придавливал вниз поток ветра с вершины. В теплом защитном костюме, но без шлема, в тяжелых ботинках со стальными кошками, он буквально ломился по скальной стенке с острыми выступами вниз, всем весом наваливаясь на лямки передних строп параплана, набирая скорость...

Смелость и решительность помогли Сергею избежать встречи с острыми выступами скал, проскользнуть со склона в воздух и набрать достаточную для полета скорость.

Затрепетали передние кромки забрал, зазвенел воздух в стропах, склон плавно приблизился и отошел на сотни метров вниз. Свободный полет с высоты 7000 метров начался! Полностью отпустив вверх стропы управления, Сергей осмотрел подвеску, удобнее уселся в ножных подхватах и, сделав два виража вправо от северного склона, закричал радостно что-то нечленораздельное. Через несколько минут полета полка парашютистов осталась позади и вверху: альпинисты, идущие по центру Северной стены и стоящие биваком на скалах Липкина далеко внизу, махали руками и что-то кричали.

Возбуждение старта прошло полностью, на смену пришло чувство удовлетворения и спокойствия. Не надо два-дня спускаться, мерзнуть на ветру, мокнуть в снегу, стискивать зубы, преодолевая усталость и боль натруженных мышц, контролировать каждый шаг, каждое движение. Спуск — это всегда борьба за существование, борьба физическая и психологическая. Малейшая ошибка на ледовом склоне и — срыв, падение, травма. Сколько трагедий на спуске знают альпинисты. Казалось бы, все уже позади, и вдруг...

Ткань крыла вибрировала под напором воздушного потока; задрав голову, Сергей осмотрел глотающие воздух переднее срезы камер и переключил после этого все свое внимание на выбор места для посадки. Главное — ветер. Внизу его направление может быть иным. Посадка же должна быть строго против ветра. Жаль, что не догадались поставить вот там, на леднике, полосатую аэродинамическую колбасу — указатель направления ветра. До вертолетной площадки на морене далековато — не дотянуть.

Приняв решение садиться на лед за небольшим озерком, Сергей сделал широкий разворот и, выйдя навстречу западному ветру, начал спускаться по максимально пологой траектории.

Чем ближе ледник, тем быстрее мелькают сераки, петли ледниковых потоков, озерки, и вот уже до ноздреватого голубого льда остаются десятки сантиметров.

Плавно выбрав стропы управления почти до упора, Сергей опустил заднюю кромку крыла вниз и, на мгновение зависнув в воздухе на высоте нескольких сантиметров, встал на лед.

Полет окончен. Выбрав задние правые стропы, он погасил крыло, положив его на бок. Деловито собрав крыло, Сергей зашагал к лагерю.

Баранов задержался на десять минут, и тут же облако набежало на вершину — старт пришлось отложить. Лишь после ночлега он предпринял попытку стартовать с высоты 6700 метров, но условия были исключительно неблагоприятными. Испытав страх падения в лавине, чуть не задохнувшись после бега по крутому снегу, Юра с благодарностью принял помощь Аркадия Маликова, спустился пешком вниз, на полку 6100 метров, и оттуда совершил полет на двухкилометровую глубину. Лишь месяцы спустя, когда неприятности забылись, возникло желание повторить все снова — и подъем, и полет...

Очень хотелось бы предостеречь всех, кого заинтересует это дело, от скоропалительных выводов, что полет на параплане — простое и немудреное дело. Моему первому полету в больших горах предшествовали многочисленные тренировки по работе с парапланом, просто пробежки с ним на склонах Крылатского, мелкие подскоки, падения, кувырки и горькие минуты разочарования. Но через все неудобства того, что мы называем учебно-тренировочным процессом, я пришел к возможности совершения полетов, пусть вначале и очень незначительных, но уже на Чегете. И только после это разрешил себе подумать о полете в больших горах.

Мне однажды довелось увидеть полет двух горнолыжников на одном парашюте-крыле. Зрелище было фантастическое.

И вот что пришло мне в голуву: почему бы не подумать о применении параплана в горах с целью оказания помощи терпящим бедствие?

 

Из журнала "Ветер Странствий" № 25.

К оглавлениию >>