ВИКТОР СОЛОННИКОВ, мастер спорта международного класса

ПОБЕДА ДАЛАСЬ НЕЛЕГКО

Пик Энгельса (6510 метров)—одна из красивейших вершин Памира. На три стороны обращены ее неприступные стены. Самый простой путь на вершину—пятой категории трудности. По крутым ребрам, контрфорсам и стенам этой горы проложено одиннадцать маршрутов. Пять из них были отмечены как лучшие .маршруты сезона, а четыре удостоены серебряных наград. Один из сложнейших путей на пик Энгельса был пройден в 1971 году командой Ленинграда—это восхождение по двухкилометровой северной стене.

* * *

Летом 1969 года наша команда приехала к пику Энгельса с юга. Чтобы подойти к северной стене, нужно было пересечь боковой хребет и спуститься в другое ущелье. Найти удобный путь не удалось, и мы предприняли попытку пройти южную стену. Уже в верхней части маршрута падающий сверху камень рикошетом ударил в бедро капитана команды Гурия Чуновкина. Травма оказалась не очень серьезной, но двигаться сам Гурий не мог, и вся команда вынуждена была провести двое суток на узкой полочке под непрерывным градом камней и сосулек. Это камнеопасное место планировалось пройти в относительно спокойное время—рано утром, и вот случайность поставила нас тогда в очень тяжелое положение. Но на помощь быстро подошли наши товарищи.

Каждый из нас покидал ущелье с чувством неудовлетворенности. Огромное желание вернуться к этой вершине заставило нас упорно искать возможности организации новой экспедиции. И вот через два года мы едем под северную стену — наиболее сложный путь на пик Энгельса, да и вообще одно из сложнейших по технике восхождений.

Два дня по пустыням и перевалам пыльного Памирского тракта, и наконец ущелье, начинающееся прямо из-под северной стены пика Энгельса. Километров через пять-шесть машина окончательно останавливается. Мы уже давно едем без дороги, но дальше действительно не проехать. Разгружаемся. Шофер торопится. Машина скрылась за поворотом, и теперь нас только десять человек.

Из прежнего состава, в котором мы совершали восхождение два года назад на пик Энгельса с юга, в нынешней команде четверо: Гурий Чуновкин—капитан команды, я, Дима Антоновский и Коля Романенко. В основном составе команды еще двое: Юра Шевченко—врач по специальности, очень опытный альпинист, за его плечами несколько восхождений шестой категории трудности, и Андрей Грачев—он недавно в команде, отличный скалолаз. Наш вспомогательный состав—четыре человека. Это кандидаты в мастера спорта Миша Ильяшевич, в 1969 году поднявшийся на Хан-Тенгри, Юра Манойлов—кандидат биологических наук, хороший альпинист и скалолаз, Леня Пасессор—самый молодой из нас и наш экспедиционный врач, кандидат медицинских наук Виктор Иванович Никифоров—добродушный человек, могучего телосложения и немалого веса.

Вокруг нас долина, покрытая яркой зеленой травой. Если бы не слепни, был бы мини-рай. Основная задача сейчас—перебросить лагерь как можно выше по ущелью и ближе к стене.

Пока мы перебирали и компоновали грузы в -транспортабельные тюки, Гурий Чуновкин сходил на разведку и нашел прекрасное место для базового лагеря прямо под языком ледника. Там зеленая поляна, разлив реки и до стены хода не более часа. Выяснилось, что ;в ущелье никого нет, а ведь северную стену указали в своих заявках четыре команды. Мы знали, что альпинисты из Алма-Аты во главе с мастером спорта Б. Студениным вроде бы отказались от маршрута и заехали под пик Энгельса с юга, о других же командах не было никакой информации. То, что никого нет, конечно, приятно, можно спокойно готовиться и совершать восхождение.

На «челночные» операции ушло два дня. Вблизи базового лагеря неожиданно обнаружили маленькое озеро с чистой, прозрачной водой и в нем стаи маринки—горной форели, прямо-таки аквариум диаметром метров тридцать. Правда, как говорится, видит око, да зуб неймет.

От базового лагеря нижняя часть маршрута не видна, хотя сама стена прямо над нами. В первую же свободную минуту вдвоем с Гурием отходим влево по ущелью, чтобы просмотреть выход под маршрут и обнаруживаем (какая неприятная неожиданность!), что прямого подхода под маршрут просто нет: путь к стене преграждает гигантский ледовый сброс. Придется обходить оброс слева по кулуару с последующим траверсом склона или оправа по хаосу ледовых сераков, что небезопасно.

Перед основным восхождением двумя группами проходим несложные новые маршруты на вершины высотой около 6000 метров. Цель—акклиматизация и тренировка. Все чувствуют себя неплохо. С этих вершин прекрасно в полупрофиль просматривается наша стена. Все эти дни мы почти не отрывали глаз от маршрута; уже мысленно пройдены и лед, и нижняя скальная «лапа», первый и второй скальные пояса—бастионы и даже самый верх, и только третий взлет пока нам совершенно непонятен. Отовсюду он смотрится как отвесная гладкая стена без какого-либо микрорельефа.

До восхождения два дня. Первый из них — отдых и, конечно, рыбная ловля. Наш «невод» оборудован из двух картофельных мешков, то есть просто к одному из них приделаны боковые крылья метра по полтора длиной и шириной сантиметров сорок. При определенной сноровке в мешке оказывается десять-двенадцать рыбешек. Вечером у нас шикарный ужин—свежая жареная форель. Сидим допоздна. При лунном свете стена выглядит особенно мрачно, освещен лишь предвершинный гребень. В такие часы особенно ощущаешь прелесть альпинистских экспедиций, необходимые компоненты которых—дикая природа, небольшая, но сплоченная группа людей и сложный маршрут, требующий напряжения всех сил, всего накопленного годами опыта восхождений.

* * *

Весь день идет подготовка к выходу. Отбираются продукты, нарезаются веревки, проверяются рации, подбираются крючья, укладываются рюкзаки. К вечеру выходит под стену первая группа—три человека:

Коля Романенко, Андрей Грачев и Юра Шевченко. Их задача—выйти выше ледового сброса, обработать путь и навесить веревки через ледовую стенку и склон до скал. Мы вшестером подходим под стену на следующий день часам к пяти вечера. В базовом лагере остался один доктор. Решено на маршрут идти шестеркой, то есть к первой тройке, ночующей в бергшрунде над сбросом, должны подойти Гурий, я и Дима Антоновский. Удастся это сделать лишь утром, когда путь по кулуару левее сброса почти безопасен. Из лагеря под стеной наблюдаем, как ребята проходят ледовую стенку. Кроме маршрута, нас сейчас ничто не интересует. Изредка перебрасываемся короткими замечаниями. Кто-то вспомнил 1969 год и наши попытки пройти из южного ущелья в северное. В связи с этим немного отвлеклись от маршрута и стали предлагать пути спуска по крутому склону с сераками, сбросами и ледовыми кулуарами левее пика Энгельса. Опуститься здесь можно, и вышли бы как раз к тому кулуару, по которому завтра начнем подъем, но спуск этот занял бы целый день. Каждый по нескольку раз пробегает глазами нелегкий путь. И вдруг:

— Ребята, а ведь там вроде бы люди.

— Где?

— Да вон, точки на втором сбросе, и видите, один впред вышел, сейчас дюльфером опускаться будет.

Все замолчали. Кто же это и почему? Ясно, что не просто так.

— Это команда города Минска,—высказывает педположение Чуновкин.

— Студенин с ребятами спускается.

— Да нет, он же знает, что мы здесь. Новость неожиданная и не из приятных. Дело в том, что мы уже вышли на маршрут: ребята уже работают на стене, и у них нет рации, а следовательно, и связи с ними нет никакой. По правилам соревнований наша тройка обязана завтра выходить на маршрут, и мы имеем преимущественное право идти по маршруту перед любой другой командой, так как мы первые заехали в ущелье и подготовились к выходу. Ни при подготовке к выходу, ни при согласовании нашего выезда с представителями судейской коллегии мы не получили никаких сообщений о намерениях других пройти этот же маршрут. Примерно такие мысли проносились в голове у каждого из нас, но на душе было скверно,—безмятежная жизнь кончилась. Гурий успокаивает нас—к вечеру опустятся и разберемся.

— А если не спустятся?

— Ну, мы-то все равно утром выходим. Если не спустятся, то придется выходить затемно, а то при спуске они могут насыпать на нас.

— А что, если они пересекут склон и выйдут прямо под первый бастион?

— Нет, они же соображают: им за отклонение от маршрута штрафные баллы начислят, ведь маршрут-то у всех прямо снизу, с ледника заявлен.

На маршрут уже никто и не смотрит—все внимание приковано к группе. А она и не торопится опускаться. К девяти вечера они еще далеко от низа и, видимо, будут ночевать где-то там, на сбросах. Спим беспокойно, и ночью часа в три выходим. В кулуаре наши ребята навесили 80 метров веревки, поэтому идем быстро. Светает. Наверху зашевелились: пошел первый камнепад. Потом, наверное, увидели нас. Наконец, кулуар пройден. Дальше траверс вдоль бергшрунда под прикрытием его верхнего края. Подходим к палатке наших ребят.

— Можете отдыхать, —объявляет Романенк—сейчас уже пошли камни, и так будет до пяти часов вечера.

Сообщаем им наши новости. Кто-то из ребят смотрит вверх.

— Они траверсируют склон и выйдут, если удастся, значительно выше нас и на тот же маршрут.

Действительно, группа начала траверсировать склон. Может быть, нас заметили и решили выйти вперед, может быть, так им проще показалось. Нам приходится ждать. Ребята разволновались.

Гурий решает: будем идти, как намечали. Сегодня вечером или завтра свяжемся с ними голосом—все-таки они недалеко — и договоримся, что делать. Либо параллельно пойдем, либо вместе. Все понимают, что он просто успокаивает нас. Обсуждение ситуации продолжается с девяти утра до пяти вечера. Сверху с интервалом 10—15 минут летят камни и куски льда. Наша палатка стоит в бергшрунде, и все это перелетает через нас. Как там они траверсируют склон? Видимо, он в верхней части менее камнеопасен, а впрочем, не знаем.

В пять часов вечера выходим. Отвесный лед. Да, наши ребята поработали — и по веревке вылезаем с большим трудом. Через два часа все прошли отвес, первые уже на скалах, а мы с Димой Антоновским, последние, еще на льду. В сумерках где-то рядом летят камни, наверное, их группа тоже достигла скал. Криками пытаемся предупредить их, чтобы были осторожнее. Уже в темноте вылезаем на небольшую полочку. Здесь сидячая ночевка. Связаться с группой пока не удается.

Наутро начинаем набирать высоту. Скалы достаточно сложные, и к 17 часам мы проходим метров 250. Здесь у основания первого бастиона команды догоняют друг друга. Это команда из Алма-Аты. Трое на скальном взлете, один движется по отвесу. Вытаскивают рюкзаки. Остальные еще внизу. На небольшой полочке под взлетом расчищаем площадку для ночевки и переговариваемся с двумя стоящими здесь же членами их команды. Так, всего несколько фраз. Мы будем ночевать здесь, а они выше—над взлетом. Перед сложным участком, кажется, еще трое из них стоят, ждут, когда можно будет подниматься по веревкам. Теперь все в порядке, завтра договоримся, что делать дальше, по крайней мере вопросы безопасности можно будет решить.

— Камень!

Огромная плита ударилась о скалу и загромыхала вниз. Там что-то случилось. Гурий просит подойти Шевченко—оказывается, задело алмаатинца Камбарова. Быстро помогаем перенести его в нашу палатку. Остальные опускаются к нам. Положение тяжелое. Завтра придется опускать его вниз. Студенин по рации вызывает вертолет. Ночь провели стоя вокруг палатки, никто не сомкнул глаз. Наутро связали все веревки. Более 500 метров скальных и ледовых отвесов, дальше снежные поля, кулуар. Почти целый день. К вечеру мы на леднике, но спасти Камбарова не удается. Утром опускаются все, кто был на стене. Тяжелый путь по леднику, и, наконец, вертолет...

Почти до утра сидим в нашем лагере и негромко беседуем с оставшимися ребятами. Утром остатки казахской команды уходят окружным путем через перевал в южное ущелье — к своему базовому лагерю. Наши силы на исходе. Ни о каких восхождениях не хочется и думать. Сезон вроде бы закончился, итак нелепо. Чуновкин предлагает сегодня никаких решений не принимать и отправляет всех на рыбную ловлю.

* * *

Еще один день, и еще рыбная ловля. Уловы солидные. Настроение получше. Появилось и обманчивое ощущение полного физического отдыха. Кто проводил много времени в горах, знает, что на высоте 4000 метров — высота нашего базового лагеря — силы восстанавливаются медленно, но ощущение того, что ты хорошо отдохнул, приходят на третий-четвертый день. Вечером обсуждаем ситуацию. Девятое августа — Коля Романенко вынужден уехать: кончается отпуск. Вспоминаем пройденные маршруты и те, что не удалось пройти: на Западную Шхару, на Коштантау с юга, пик Энгельса с юга, пик Коммунизма в прошлом году. Неужели в этом году неудача? Все понимают, что наш нервный и физический потенциал изрядно уменьшился. Хватит ли его на маршрут, ведь такого сложного у нас еще не было. Попытались все взвесить, трезво оценить возможности. Уже ночью приняли окончательное решение—все-таки продолжать восхождение. Состав штурмовой группы пять человек: Г. Чуновкин, Д. Антоновский, А. Грачев, Ю. Шевченко и я. Выход через два дня, 11 августа.

* * *

...На второй день восхождения вышли на ночевку, откуда начался спуск и где мы несколько дней назад провели такую тяжелую ночь. Все главные трудности впереди. Мы только подошли под основные отвесы. Маршрут, который нам предстоит пройти, мы условно разделили на четыре части. Первые три—крутые скальные массивы, будем их называть бастионами. Первый—самый короткий и, наверное, самый простой — метров двести — скальный взлет и дальше лед со скальными островами. Второй и третий—метров по 500—600. Второй бастион выглядит очень сложным, но с богатым рельефом: снизу просматривались щели, широкие трещины и даже есть огромная скальная башня, слегка отодвинутая от основной стены. Между этой башней и стеной огромная щель — камин. Третий бастион—монолитный, видны несколько больших карнизов. Это наиболее сложное место. Выше третьего бастиона более пологий и расчлененный скальный массив. Говорят, что верхний пояс на пике Энгельса самый разрушенный, но нам представляется, что там особых проблем не будет.

Первый бастион прошли неожиданно легко. Только в самом низу несколько неприятных минут доставил нам крутой и даже слегка нависающий внутренний угол,— много живых камней, опоры ненадежные, и Андрей Грачев долго выбирает удобные положения, прежде чем пройти участок. А основной отвес бастиона нам удалось обойти справа по широким щелям, лишь иногда используя лесенки. Вверху лед, и чем дальше, тем круче, а у самых скал прямо-таки отвесный. Нам нужно уходить влево к ледовому гребешку — это уже конец нашего дневного пути, но траверсировать внизу не очень приятно. В конце концов пришлось уходить влево под самой стеной по крутому льду. Крючьев ледовых не хватило, и Андрей забивает в натечный лед длинные скальные крючья. Держатся они во льду не очень крепко, но как точки опоры использовать можно. Вот мы уже на гребешке; здесь ледовые «перья», тонкие, почти прозрачные. Срубаем лед, получается хорошая ночевка, правда, льда пришлось срубить немало—кубометра полтора. Устали все изрядно, и дальнейший путь так и не обработали. А впереди крутая плита, длиной метров сорок, а дальше отвесы, карнизы. Это еще только третий день, а уже шея болит: все время вверх голову задирать приходится.

Утром Гурий начинает проходить плиту. Идет осторожно. Сначала была небольшая щель, но вот она кончилась, и он медленно двинулся по микрозацепкам, как говорится, «на трении». В неудобной позе стоит минут десять (да, ему не сладко), потом осторожно достает шлямбур и забивает шлямбурный крюк. Теперь страховка надежная.

На сложных участках идущий первым часто выбирает вариант прохождения маршрута довольно долго, он надежно держится за зацепки, но этого не видно: снизу кажется, он вот-вот сорвется, и все напряженно следят за его движениями. В таких случаях нервная нагрузка у остальных членов группы нисколько не меньше, а то и больше, чем у первого. Но обычно, когда группа втянулась в работу, эти волнения — удел одного человека, того, кто страхует первого, остальным же не до этого. Их труд физически очень тяжел: нужно вытаскивать рюкзаки, которые хоть и весят 10—12 килограммов, кажутся чрезвычайно тяжелыми. Дело в том, что вытащить их надо быстро, а они трутся о скалу, цепляются за каждый карниз и выступ. Вот рюкзак наверху, и мы судорожно ловим воздух ртом. Но короткий отдых, и снова тяжелая работа.

Медленно набираем высоту, продвигаясь вверх по северной части стены в пятидесяти метрах от стыка северной и северо-восточной стен. Солнце здесь бывает лишь утром, до 10 часов. Остальное время стена в тени и очень холодно. Стало заметно холоднее, чем несколько дней назад,— дело к осени. Внизу на террасах северо-западного гребня, там, где круглые сутки журчали ручьи, сейчас блестит лед. Солнце растапливает эту ледяную корку лишь к середине дня. Мерзнут руки и ноги. Идем в пуховых куртках. На неудобных ночевках ничего, кроме ботинок, не снимаем и, только слегка ослабив страховочные пояса, забираемся ногами в пуховые полумешки.

К концу дня выбрались на небольшую полочку. Двумя метрами выше в скале маленький грот. Это приятная неожиданность. Здесь усаживаемся, правда с трудом, все пятеро. Ночевать так, конечно, неудобно, затекают ноги, все время хочется сменить позу, но зато тепло. От тяжелой работы все тело болит, руки, пальцы опухают, а до конца маршрута еще далеко.

На следующий день Грачев отправляется к основанию широкого камина. Метров через пятнадцать от начала камин расширяется и забит снегом. Чуновкин решает организовать там ночевку. Другого места нет, а здесь, на снежной пробке, мы .как в небольшой комнате с каменными стенами. Правда, одна стена отсутствует, но, забив четыре шлямбурных крюка, натягиваем на них репшнур и оплетаем веревочную стенку. Кто-то предлагает растягивать палатку вверх дном. Получается помещение с плоской крышей. Как обычно, растапливаем сосульки, варим суп, и скоро все согреваются. Ночевка оригинальная и вполне приличная, хотя вытянуть ноги никому не удается: не позволяет объем помещения.

Утром путь вверх на лесенках прямо через потолок каменной комнаты и дальше по отвесной стене. И опять рюкзаки, на этот раз тащить их нам с Димой Антоновским. Тащить тяжело, дыхание восстанавливается медленно: высота уже около 5500 метров. Гурий лезет первым довольно быстро. Он хорошо проходит лазанием так называемые «скользкие места», там, где и по веревке потом выбираться непросто. Наконец второй бастион пройден. Под нами более 1000 метров маршрута, но самое трудное еще впереди, а идем уже шесть суток.

Вечером выясняется, что двое часов разбиты, последние, третьи, остановились: забыли завести, а у наших наблюдателей вышел из строя передатчик и работает только приемник. Они принимают наши передачи, а в ответ дают снизу ракету. Положение неприятное: в восемь часов у нас обычная связь, а в девять—аварийная; ошибись мы на полчаса, и при плохой слышимости они могут принять нашу передачу за сигналы бедствия. Лучше передатчик вообще не включать. Что делать для установления связи, решим завтра — утро вечера мудренее.

План дальнейшего движения у нас такой: с этой ночевки будем обрабатывать участки, пока хватит веревок, или до того места, где возможно организовать ночевку.

Утром выходим вдвоем с Андреем Грачевым. Через сорок .метров — отвесная стена и поперек ее еще метрах в сорока над нами—карниз. Причем карниз пересекает всю стену. Обойти его не удастся — это ясно сразу. Советуемся, что делать. Ноги нестерпимо мерзнут. Андрей медленно проходит отвес. Вот он на середине стены.

— Внимание, внизу, здесь живая глыба!

— Обходи!

Приходится забить два шлямбурных крюка и по гладкому отвесу аккуратно на лесенках обойти громаду, которая, упершись нижним концом в небольшой выступ и слегка заклинившись в расщелине, вроде бы едва держится. Грачев уже под карнизом. Путь выбран правильно: именно здесь в карнизе есть тонкая, незаметная снизу щель! В нее надежно забиваются крючья, ниже вешается дюралевая площадочка — на нее можно встать, а дальше — на лесенках через карниз.

— Дальше тоже щель!

Слышен стук молотка,— и вот Андрей уже принимает меня. Прямо вверх уходит внутренний угол, здесь вполне приемлемый путь, но у основания угла нагромождение камней. Есть опасность задеть их, а внизу палатка. Поэтому берем левее к стыку стен. Над нами плита, опять карниз и дальше сходящий в конце концов на нет внутренний угол. Крючья забиваются через 1,5—2 метра, а иногда и чаще; используем лесенки. Андрей работает очень внимательно и быстро: скалы привычны, здесь он в своей стихии. Пройдя сорок метров, сообщает, что крючья на исходе. Еще есть время, и можно часик поработать, учитывая, что нужно спуститься засветло. Что же, попробуем отвоевать у горы еще десяток метров. Сменяю Андрея и продолжаю подъем на шлямбурных крючьях — их еще есть штук 15—20. Через час начали спуск.

В палатке узнаем приятную новость — связь с наблюдателями установлена. Оказывается, ребята связались голосом с группой, которая шла по северо-западному гребню метрах в трехстах правее нас, и узнали точное время.

На следующий день продолжаем обработку маршрута, на этот раз я с Димой Антоновским. Перед выходом Гурий говорит мне, что надо попытаться дойти до верха бастиона. Я понимаю, что он просто пытается настроить меня по-боевому. При подъеме по веревкам выбиваем часть промежуточных крючьев, и к концу обработанного вчера участка у нас их штук тридцать. С этим запасом и тремя веревками продолжаем подъем. Сначала удается пройти метров семь вверх по внутреннему углу. Выше гладкая плита и дальше нависающие глыбы. Принимаю Диму и пытаюсь пройти плиту лазанием. Зацепки сглаженные, просто углубления небольшие. Делаю несколько шагов. Крутизна увеличивается. Прижаться ближе к скале мешают висящие на мне крючья и карабины. Положение неприятное: приходится, стоя на носке одной ноги, забить шлямбурный крюк. Еще несколько метров, и я прочно ухватился за огромную нависающую глыбу. Дальше траверс под ней на лесенках.

Интересные ощущения—висишь на лесенках, а прямо внизу метрах в двухстах под тобой палатка, и ребята напряженно глядят вверх, задрав головы. А еще ниже языки ледника, до них километра полтора; Пятнадцать метров свободным лазанием, и здесь наклонная залитая льдом полочка. Ночевать здесь, конечно, негде, но, наверное, придется. И действительно, пришлось на следующий день. А сейчас молотком подрубаю ступеньки, забиваю крючья и принимаю Диму. Намечаем дальнейший путь: траверс вправо по льду и затем прямо вверх на шлямбурах к нависающей расщелине и по ней дальше. На ногах галоши, и во льду приходится молотком выбивать небольшие ступеньки. Впереди крутой монолит—градусов 80. Удается забивать шлямбурные крючья с лесенок, стоя на верхней ступеньке. Положение не очень устойчивое, но зато расстояние между крючьями получается почти 1,5 метра. Вот и расщелина. Еще немного вверх—и здесь небольшая полочка. Путь дальше не просматривается:

снова нависающий угол, закрытый карнизам. Пробую пройти начало угла на лесенках и дальше по стене лазанием — не получается. Снова ухожу в угол и на его внешнюю сторону. Осталось три крюка, и веревка на исходе. Забиваю их и закрепляю веревку. Дима кричит, что пора возвращаться. Начинаем спуск. Темнеет, а вниз по веревкам—более трехсот метров. Ребята светят фонариком. Только в одиннадцатом часу вечера мы, наконец, в палатке. Горячая пища, чай.

— Ну как там, далеко еще?

— Метров через пятьдесят—шестьдесят—полочка, затем нависающий пояс. Наверное, до конца бастиона еще метров сто.

Погода портится. На Юго-Западном Памире это редкость.

Следующий день — непрерывное вытаскивание рюкзаков и ночевка на наклонной плите, не доходя до конца обработанных участков. Правда, немного левее нам удалось раскопать под навесом маленькую площадку. Здесь нет льда и порода странная — настоящий песок. Пока копали, сломали два айсбайля: все-таки и камни иногда попадаются. Холод страшный, или калорий мы много потеряли, но все время мерзнем даже в пуховках. Сидим, накрывшись палаткой и прижавшись друг к другу. Место безопасное, сверху нависает скала, но стена и без этого «тихая»: за все время восхождения ни один камень не пролетел мимо нас.

Десятые сутки. Грачев проходит очень сложные 50 метров. Небольшая засыпанная снегом полка. Вытаскиваем рюкзаки. Дальше скалы нависают. Пробуем уйти влево по полке к стыку стен. Путь вверх не просматривается, но за перегиб уходит наклонная щель. Андрей одолевает щель на лесенках. Дальше его не видно.

Томительное ожидание. Минуло полтора часа. Наконец метрах в сорока над нами появляется его голова. Сообщает, что еще немного—и он выйдет на верх бастиона. Через несколько часов мы все на ледовом склоне. Лед своеобразный: высокие, сантиметров по 40—50 кальгаспоры, и поэтому даже по крутому склону легко передвигаться. Вырубаем ночевку из двух параллельных нешироких полочек и ставим палатку. Настроение прекрасное. Дело близится к концу. По вечерам я уже второй день страдаю от зубной боли; видимо, застудил зуб. Шевченко дает мне анальгин со снотворным, и я быстро засыпаю часа на три, а затем процедура повторяется.

Утром отогреваемся на солнце и с рюкзаками за спиной движемся вверх—на штурм последнего скального пояса. Гурий считает, что вытаскивать рюкзаки больше не придется: крутизна меньше, пройдем так. Он забивает несколько крючьев, еще шаг, и уже стоит метров на пять ниже—срыв. Два крюка вылетели. Скалы очень некрепкие, крошатся, много «живых» камней. Вот тебе и простое лазание. Теперь уже Андрей впереди. Пройдено 60 метров. Сидим под нависающей глыбой и по одному проходим по веревке, при этом летят камни. Теперь все наверху, и началось вытаскивание рюкзаков. Рюкзаки цепляются за выступ. Град камней. Сижу, спрятав голову под камень. Вроде бы в безопасности. Так нет же: один камень задевает пятку выставленной ноги. Слегка вою от боли. Но, видимо, просто ушиб,— спас ботинок с массивной подошвой. С трудом выбираюсь вверх по веревке. Рюкзаки уже вытащили еще на сорок метров. Опять подхожу. Здесь Андрей. Он сообщает мне, что съехал с плитой в кулуар метров на десять. Ушибов особых нет. Небольшой нервный шок. Теперь Гурий впереди. Сложнейшие 80 метров—и он на снегу. Уже в темноте все выбираются на гребень и спускаются по нему немного вниз — здесь обычно ночуют группы, поднимающиеся по восточному контрфорсу. Площадка прекрасная. Теперь уже действительно стена пройдена. Ну и денек был!

Утром встаем поздно. Все уже как-то расслабились, и нужны большие усилия, чтобы снова собраться и идти. Ведь идти-то еще вверх, хоть и по гребню. И все-таки это уже несложно. Около шести вечера мы на вершине пика Энгельса.

* * *

Восхождение закончено, но это еще не. все. Переночевали недалеко от вершины, а дальше спуск на юг; несколько раз по веревке, и теперь мы уже бежим вниз по снежному склону. И опять лед. Последним идет Шевченко. Он спускается аккуратно, не спешит. Гурий ворчит — нервишки не выдерживают. Дальше нужно пересекать ледовый, залитый грязью кулуар. Посредине него скала, и крюк забит, но Гурий не замечает крюка и идет дальше. Перила получились неудобные. Кошек у нас две пары—у первого и у последнего. Остальные оставили на одной из ночевок — облегчились, а в «вибраме» по льду идти — удовольствие небольшое. Кого только я не вспомнил, пока достиг другой стороны кулуара, а Дима не удержался и съехал вниз метров на пятнадцать. Веревка длинная, натянулась, и он... прыгает на ней, как на резинке,—с трудом выкарабкался.

Наконец, перебрались. Чувствуется, что сил осталось совсем немного. Но надо идти по леднику, а на нем кальгаспоры по метру высотой. Прыгаешь, прыгаешь по этим несистематизированным ступенькам и вдруг лежишь на спине или животе в яме между кальгаспорами — сказывается усталость, реакция уже не та. Так и не добрались до лагеря в тот день, пришлось вырубать площадку на леднике. На следующий день добрели-таки. На морене—москвичи-наблюдатели. Поели у них. Зуб снова разболелся. Шевченко делает мне укол солидной дозы антибиотика. Сразу же флюс появился, а боль не успокаивается, так и дошел до наших, почти упершись головой в рюкзак впереди идущего и ничего не замечая по сторонам. А там, внизу, знакомые лица... Теперь, действительно, кончилось восхождение. Да, нелегко далась победа.

<< Назад  Далее >>

Вернуться: Вертикали