ПО ЩУГЕРУ

Вечером не могу вспомнить почти никаких подробностей отдельных переходов. Особенно, если по сторонам нет ничего интересного. Сегодня надо дойти до устья Поньи. Там заброска, там группа поддержки Вити Чередника из украинского города Северодонецка с катамаранами для сплава. Идем берегом Щугера, в основном лесом, бечевника мало. Если отклониться от реки и пытаться срезать ее изгибы — засасывает болото. Погода не слишком веселая, пот течет, комары кусают.

В конце второго перехода дошли до газопровода, проходящего на Ухту севернее горы Ярута. Газопровод обслуживают два человека — гостеприимные мужчина и женщина. Кубанцы ночевали у них и восхищались неподъемными кристаллическими друзами.

Достаточно проложить через Щугер тоненькую артерию газопровода, как на сотни метров в обе стороны от нее исчезает все живое. Наибольший ущерб наносят природе те, кто по роду своей деятельности призваны «покорять» ее. Имею в виду геологов, буровиков, строителей, дорожников и т.д. Еще примеры? Лагерь геологов в устьи Марткулемшора — разбитая техника, втоптанные в грязь груды консервных банок, мятые трубы, бочки, поломанные доски, остатки кузовов, покрышки, опилки, тряпки, мешки, бумага. В полусожженных балках переломанные полированные кровати с инкрустацией — классический вид покинутого полевого лагеря на Урале, в Саянах, на Камчатке, в Якутии, где угодно...

Вниз по Щугеру от трассы идет ответвление дороги, по-видимому, для поездок на рыбалку. Дорога многократно переходит с берега на берег, долго идет вообще по руслу, так что воспользоваться ей с успехом не удается.

Хорош на пешеходной части Фредди. Он напоминает моего друга и своего учителя Александра Твердого, известного путешественника из Горячего Ключа — постоянно идет первым, удачно маневрирует среди кустов, надежно выбирает путь. Вид у него тот — отрезанные по щиколотки сапоги, одетые на портянки, волочащиеся за ним по земле. Ноги у Фредди насквозь мокрые и, не разбирая пути, он идет «по зеленой».

Что за чертовщина? Мы шли левым берегом Щугера, а река вдруг оказалась слева от нас. О, да ведь это же Понья! Приятный сюрприз, финиш близок! Мы оказались в узком месте между Поньей и Щугером. Еще полкилометра, и на противоположном берегу Поньи в устье видим сооруженную треногу. Там записка от Вити Чередника: «Николай, здравствуй! Группа северодончан приветствует Вас. Наш лагерь ниже по течению на правом берегу. 30 минут хода без рюкзаков.

Проход возможен левым берегом. Катамараны собраны, вас перебросим. Трое ребят здесь (имеются ввиду краснодарские путешественники, шедшие отдельно от основной группы — Н.Р.), их встретили. Ждем Вас. Чередник Виктор. 10 июня, 15.00».

Спешим, спешим! Вместо обещанных 30 минут без рюкзаков проскакиваем с рюкзаками за 20. Вот они! Нас мгновенно увидели и тут же, словно такси (хотя нет, такси оперативно никогда не подают), перевозят катамаранами на другой берег.

Прекрасно организованная заброска. Великолепно справились с обеспечением основной группы координаторы Игорь Губернаторов, Володя Казанцев и Серега Симаков. Молодцы северодончане. Они встречают нас обильным жовто-блакитным борщом из свежих овощей и готовыми к сплаву катамаранами.

Поход продолжается!

После второго ужина мимо меня озабоченно прошел Леня. Оказывается, продуктов до метеостанции заброшено на 10 человек, а нас тут 19. Щекотливая ситуация. Леня хочет назначить доппаек для участников основной группы. Я предложил, не очень настаивая, поделиться им со всеми. На это Леня сказал, что тогда будет выдавать его в палатке «втихушку». Решили, что Леня объявит о доппайке всем. Нас поняли.

Северодончане тоже, как и кубанцы, не хотят переводить часы и живут по московскому времени. В конце концов нашли компромисс и установили «декретное» время «плюс один к Москве» и подъем дежурного в 6.00. Меня вчистую раскритиковала основная группа за то, что «пошел на поводу у кубанцев» во введении «декретного» времени. Что ж, это меня порадовало — значит у моих людей нет других проблем!

Катамараны хорошие. Баллоны держат воздух намертво, что меня, привыкшего подкачивать их на ходу ртом, приводит в восторг. Но наш экипаж болтает из стороны в сторону. Видимо, мы с Леней неисправимо больны сухопутностью. В верховьях Щугера никаких сколько-нибудь серьезных препятствий нет. Природа здесь поражает прежде всего тем, что растительность мало отличается от пригородов Екатеринбурга, или того же Южного Урала на высоте 500—600 м над уровнем моря.

Весь день висит низкая облачность. Ориентирование затруднено, гор вообще не видели. Отдыхаю от впечатлений и информации.

После ужина все собрались в палатке, ожидая доппаек. Оказалось, что он раза в три больше, чем ужин. Сначала фрикадельки рыбные в томатном соусе, по банке на двоих, затем каша «с тараканами» (манная каша с изюмом) и на десерт по полной кружке халвы. Когда обжорство (Леня высказался более научно, назвав это восстановительным питанием) закончилось, Фредди решил выйти «подышать». Он долго полз в сторону выхода, а когда дополз, то решил немного отдохнуть. Физиономия у него лоснилась, глаза были полузакрыты от удовольствия. Он выражал полное блаженство.

Северодончане спят вне палатки под кусками полиэтилена. Как они переносят комаров, я не понимаю. К тому же была гроза с дождем. С вечера, разморенный ужином, я не подготовил ни сухих дров, ни плекса (плексигласовые пластины, используемые в качестве сухого горючего), ни котлов с водой, ни спичек. Около часа разводил костер и доводил до кипения 5 котлов, а потом разбудил Борю Петренко, который вызвался выполнять функции повара на сплаве.

Наконец, облачность потянулась кверху, и перед нами предстала во всей своей элегантности долина Щугера. «Долина имеет около 12 верст ширины, — читаем у М. Ковальского, — и по ней течет р. Щугер, получающая название у сопки Липка-Урр. Восточная ветвь невысокая, нигде не достигает 3000 фут. Напротив, западная становится постоянно выше и на северной своей оконечности завершается огромною группою, состоящей из Непуты-нёр, Маррай-чяхль и Хостенёр. Непуты-нёр у зырян известна под названием Тэлпозиз (5190 фут.). Тэлпозиз у вершины образует крутые скалистые обрывы, глубокие ущелья: сама вершина острая и изгибается наподобие дуги, внутри которой крутизна более нежели снаружи».

Большой Порог на Щугере, находящийся десятью километрами выше генерального поворота реки на запад, состоит из нескольких завалов камней. Всего их пять. Наиболее сложный четвертый. Первые три иногда называют ступенями первого порога, а два других самостоятельными порогами. Разведка нагнала страха — все вымокнем, требуется костер, страхующий стоит с веревкой, когда смоет, плыви вперед ногами и т.д.

Занесли вещи за третий порог, вернулись обратно и поплыли. На первых ступенях помотало, слегка облило и придало уверенности в конечном успехе, потому что не так черт страшен, как его малюют. Наиболее сложное место — сужение русла до 20 м, по краям камни, в центре два мощных валуна, между которыми сливы высотой около одного метра. Перед ним надели каски и спасжилеты. Пошел первый экипаж. На берегу собралось 14 фотографов и кинооператор. Прошли нормально, но далековато от зрителей, что огорчило северодончанина Леню Шматкова. Без приключений миновали порог и все остальные.

Напротив метеостанции на берегу Щугера стоит тренога, и вокруг нее бегает какой-то человек. Это — фотограф Женя Савенко. Все наши уже здесь. Опять можно сказать, что экспедиция продолжается.

Наваливается куча дел и информации.

Травма Бори Добровольского оказалась очень серьезной и его прооперировали в городской больнице Ивделя.

Паша Чечулин в последний момент отказался сопровождать фотографов, предпочтя «делать деньги». Удалось уговорить на его место Андрея Яговкина, но тот, по словам Жени, «собирается их загнать». На месте приходится договариваться о двух рейсах вертолета для фотографов.

Группа Сереги Симакова проутюжила массив Тэлпозиза, но на вершину не поднялась из-за гнусной погоды. С этой задачей через пару дней справились северодончане.

Пришли долгожданные письма из дома.

Завтра на встречу с нами прибывает один из организаторов экспедиции директор совместного предприятия «Иствел» Павел Туманян.

Просим улетающих кубанцев оставить нам одну из их палаток, они не соглашаются.

Страшно лень писать заметки в газеты, но я, избалованный тихим уютом своего кабинета, все же заставляю себя делать это в условиях, когда ветер треплет листы бумаги и не дает сосредоточиться.

Миша-сан из-за болезни улетает. Его «раскулачивают» чуть ли не до трусов. Я претендую на его свежую рубашку и полиэтиленовую накидку от дождя. Очень жаль. Это — вторая наша невосполнимая потеря.

— Экспедиция набрала хороший темп, — говорит Миша в прощальном тосте, — теперь, даже если что-нибудь и не свяжется, она по инерции дойдет до Карского моря. Ребята, я желаю вам успеха. Ваш «финиш — горизонт — по-прежнему далек...»

После отлета вертолета мы остались наедине с собой и стало значительно проще. Ловлю себя на мысли, что в последние дни меня угнетала какая-то обязанность перед Владимиром Ивановичем. Я постоянно прикидывал нравится ли ему то, нравится ли это. Потом мне это надоело, я плюнул и перестал терзаться ответственностью.

<< Назад  Далее >>